Несколько дней сторожа провели в хлопотах. Всюду, где только можно, они расставили капканы, да и сами по ночам обходили сады. Но вор не попадался.
В один из таких дней, когда только что стала спускаться вечерняя мгла, все они по обыкновению собрались на крыше сторожки, и Нурберды-ага, который был тут же, стал распределять посты.
Примерно через час колхозники начнут укладываться спать, жилье теперь далеко, здесь никого не останется, так что каждый шорох будет отчетливо слышен. А пока что можно поговорить и покурить, время еще есть…
Внезапно с другой стороны сада послышались какие-то голоса. Может, это только показалось? Но нет…
— Держи вора! — крикнул кто-то вдалеке, и сразу же раздался выстрел.
Все попрыгали с крыши и бросились на выстрел.
Пусть они бегут, а мы посмотрим, что делается в новом поселке и что вообще произошло в колхозе за эти несколько дней.
Невдалеке от полустанка когда-то одиноко стояли два домика, где жили семьи путевого обходчика и железнодорожного мастера.
Три-четыре деревца, незасеянное и заросшее сорняками поле, а дальше пески и пески, — это все, что было вокруг.
Никто и подумать не мог, что здесь когда-нибудь вырастет красивый поселок и протянутся прямые, как ружейный ствол, широкие улицы. Неузнаваемы стали эти места. По обеим сторонам улиц журчат арыки, вдоль которых зеленеют тутовые и плодовые деревья. Во дворах, размеченных строго по плану, стоят кирпичные дома. В самом центре поселка возвышается двухэтажное здание школы-десятилетки.
Строительство гидростанции пока еще не закончено, но движок уже освещает правление, животноводческую ферму, червоводню, гараж, школу, колхозные склады, клуб, баню, перекрестки улиц, а также и некоторые дома. Днем поселок не получает света, потому что движок обслуживает колхозную мельницу.
На одной из новых улиц находится и дом агронома, расположенный неподалеку от дома председателя.
Солнце уже клонилось к закату, когда вернувшийся с плантаций Хошгельды толкнул маленькую калитку, вошел во двор и поднялся на широкую веранду, обнесенную резным деревянным барьером. Отсюда вели в дом две двери: одна — в комнату Хошгельды, другая в комнату его родителей.
В углу двора, под навесом для скотины, хлопотала Нязик-эдже. А Орсгельды, облокотившись на подушку, устроился на ковре, устилающем веранду, и пил зеленый чай.
— Покген присылал за тобой, просил тебя заглянуть сегодня, — сказал Орсгельды сыну, как только тот появился.
— Схожу немного погодя, — проговорил Хошгельды.
Он постоял, подумал, потом взял большие садовые ножницы, спустился с веранды и стал аккуратно подрезать посаженные перед домом розы. Как раз в это время во двор зашла изящно одетая девушка с книгой подмышкой. Это была Нартач.
— Желаю удачи, дядюшка садовод! — приветливо улыбнулась она агроному.
— А я тебе долгой жизни желаю! — ответил он. — Что это за книга у тебя? Может так, для видимости носишь, смотрите, мол, какая я культурная — книги читаю.
— А что же, я, по-твоему, ничего не читаю? — обиделась девушка. — Просто иду из библиотеки и не успела еще книгу домой занести.
— Ну, раз читаешь, значит молодец, — примирительно сказал агроном. — Садись вот сюда, — добавил он и пододвинул девушке маленькую скамеечку.
— Я зашла к тебе, Хошгельды, по просьбе Бахар. У нее сегодня той, и она просила тебя непременно придти.
— Что еще за той? Замуж ее выдают, что ли?
— Нет, просто у нее собирается молодежь по случаю окончания института. Там будет не так уж много народу — Аман с Гозель, Вюши с Таджигюль, Овез с Акчагюль, ну, и еще несколько человек. Они уже там.
— Все мои друзья, значит, будут с женами. А как же я один приду? — улыбнулся Хошгельды.
— А ты со мной придешь! Чем плохо? — в тон ему сказала Нартач.
— Ой нет, избавь, лучше я совсем не пойду, — замахал руками агроном.
— Ты, я вижу, всерьез испугался, — засмеялась девушка. — А может быть, тебе просто не хочется там бывать? — не без лукавства добавила она.
— Нет, кроме шуток, я просто сегодня занят.
— Занят так занят. Уговаривать не стану, этого мне уже не поручали, — подчеркнуто равнодушно промолвила Нартач и поднялась. — Разреши мне сорвать вон тот цветок, — протянула она руку в сторону клумбы, на которой росли красные лилии.
— Я тебе сам с удовольствием сорву.
Хошгельды подошел к клумбе, срезал ножницами два цветка и подал их девушке.