Елли, важно сидевший рядом, не произнес ни звука, только кивнул головой.
Хошгельды почему-то сразу почувствовал, что изменить сложившийся в колхозе порядок будет не так-то легко. А изменить надо, он в этом сегодня твердо убедился.
— Не обязательно спорить, — добродушно сказал он. — Но я побывал на полях и кое о чем действительно хотел поговорить с вами, Покген-ага.
— Ты не спеши, — тоном опытного человека остановил его председатель и отложил бумажку. — Погоди, осмотрись немного. У нас, Хошгельды, работы в колхозе по горло. Понял? Не так все просто, как тебе кажется с первого взгляда. Вот, возьми нас, мы можно сказать, ночами не спим, круглые сутки трудимся и то не везде поспеваем. Так что тебе, Хошгельды, прежде чем браться за дело, следует потуже подпоясаться…
И Покген, все больше, и больше воодушевляясь, стал рассказывать о многообразном хозяйстве артели, которую он возглавлял уже не первый год, о недавно заведенных плантациях хлопчатника, о виноградниках, о богарных посевах пшеницы, о выкормке шелковичных червей, о бахчевых, о пасущихся в пустыне стадах, о ковровой мастерской, славящейся далеко за пределами района.
— Вон сколько дел у нас, — говорил он, гордо приосанившись, — да ничего, справляемся. Во время войны было куда труднее, одни женщины оставались, и то вытянули. А теперь и подавно справимся. План каждый год перевыполняем. Не было года, чтобы меньше ста процентов давали. Вот какие у нас дела, дорогой Хошгельды. Ну, нам, руководству, приходится иной раз и поспорить и поругаться. Вот с Елли Замановым — членом правления, или допустим, с Чары Байрамовым — секретарем партийной организации… Кстати, ты, Хошгельды, коммунист или все еще комсомолец?
— Да, я член партии. Я в партию вступил еще на фронте.
— Вот и хорошо. Отлично!.. Да, так вот, я по твоему лицу вижу, что ты сразу готов в бой ринуться. Походил, посмотрел — здесь не так, там не так, — все не. по тебе.
— Не все, Покген-ага, — улыбнулся Хошгельды. — Но многое. И потом, я же приехал работать.
— Будешь работать. На днях соберется правление, примем тебя в члены колхоза. Ведь у нас в колхозе каждое серьезное дело решает правление. Мы тебя известим. А пока два-три дня отдохни, осмотрись еще как следует и не одни недочеты отмечай, но и предложения обдумай, как эти недочеты устранить. Подготовься крепко, а потом уж приходи спорить и ругаться. Только, как говорят у нас в народе, — дерись и ругайся, а место для мира оставляй!.. Не забудешь, что я тебе сказал? — засмеялся Покген.
— Нет, Покген-ага, не забуду, — с признательностью произнес Хошгельды и, собираясь уходить, поднялся. — А подпоясался я крепко, об этом не беспокойтесь, — добавил он прощаясь.
Когда Хошгельды вышел, Покген сказал:
— Видал? Совсем ведь недавно пионером был, с красным галстуком ходил, в отряде на праздниках громко стихи читал. А теперь какой молодец! И уже агроном!
Елли вовсе не склонен был в такой мере восторгаться появлением в колхозе молодого агронома. Задавшись целью жениться на Бахар, он давно обратил внимание на ее переписку с Хошгельды и, не будем скрывать, приложил все усилия к тому, чтобы эта переписка прекратилась.
Что касается его отношения к Хошгельды, то к ревности тут примешивалась еще и зависть, ставшая с годами вообще наиболее ярко выраженной чертой его характера. Елли способен был потерять душевный покой из-за малейшего успеха, достигнутого другим человеком.
Как-то у одного из его родственников коза окотилась двойней. Елли весь день сгорал от зависти.
— У меня коза почему-то не приносит двойню. А у них, — пожалуйста! Что, моя коза хуже, что ли? По какому праву у них такое преимущество? Выходит, у них теперь вместо одной козы будет целых три!
Вот и сейчас Елли не только ощутил острую зависть к Хошгельды, но почувствовал, как в его душе вспыхнул огонек самой настоящей враждебности к молодому Пальванову.
«Что же это получается, — размышлял он. — Какой-то сосунок стал агрономом, а я так и останусь ничем! Как же это так. — значит, вчерашние пионеры опережают меня, человека бывалого, с большим опытом?»
Он пододвинул к себе лежавшее на столе направление и прежде всего в глаза ему бросилось: «…окончивший институт и имеющий стаж работы на опытной станции Хошгельды Пальванов…»
А Покген, как назло, повторил:
— Да, молодчина, агрономом стал…
Елли бросил бумажку на стол.
— Ой, не знаю… — неопределенно произнес он. — Да и вообще, что-то…
Он запнулся, будто не решаясь высказать свою мысль, и взглянул на Покгена, который, видимо, от души радовался приезду Хошгельды.