— А чего тут не знать? — удивился Покген. Он сам взял в руки бумагу и только теперь, не торопясь, прочел ее от начала до конца. — Тут все ясно, не в чем сомневаться. Хошгельды, агроном, по собственной просьбе направляется к нам. Об этом и написано.
— На бумаге можно что угодно написать, Покген-ага. Для того она и существует. Но я даже не об этом. Вспомни, как придирались к нам агрономы весной: «Это не так, то не так. Здесь не выполнил, там нарушил». А потом жалуются на тебя в район. Это же самые скандальные люди. Мне-то, как ты сам понимаешь, все равно, я с зоотехниками и ветеринарами умею ладить. А у тебя хлопот прибавится немало.
— По-твоему, он такой?
— Уверен!
Не может того быть. Он же здесь родился и вырос. Нет, Хошгельды будет жить с нами в мире и согласии, — возразил Покген.
— Ты, Покген-ага, слов нет, — человек с понятием. Но и тебе иной раз приходится ошибаться. Знаешь, говорят, куры всюду кудахчут одинаково. Вот так же и агрономы — все на один манер действуют. А кроме того, неужели ты не видишь, что Хошгельды на твое место метит, сам хочет стать башлыком…
— Из чего же это видно? — прервал его Покген.
— Стал бы он иначе в наш колхоз проситься! Чем ему на опытной станции плохо было? Я человека сразу вижу.
— Ну, это уж тебя шайтан с толку сбивает, — засмеялся Покген.
— Значит, ты его хочешь принять на работу?
— А как же? Раз район прислал, почему же не принять?
— Нет Покген-ага, так сразу, не проверив, нельзя брать на работу.
— Да что тут проверять? Он же из нашего колхоза. Мы его пионером помним, комсомольцем помним…
— Все это так, а только есть у меня сомнение — стоящий ли он агроном? Может, его просто прогнали с опытной станции за плохую работу и неуживчивый нрав? Такое дело надо еще крепко проверить. Я бы мог это сделать через моих друзей в городе.
— Проверяй, если ты уж так хочешь. Только не тяни — дня через три-четыре правление созовем. Вообще-то, проверка никогда не мешает.
На этом разговор закончился, и они разошлись по своим делам.
После этого разговора прошло несколько дней. Елли за это время дважды побывал в городе.
— Ну как, проверил? — спросил, наконец, его Покген.
— Никак не могу одного застать, — ответил Елли. — Придется еще немного подождать.
Но Покгена такой ответ не удовлетворил.
— Я вижу, твоей проверке конца не будет, а я должен дать Хошгельды ответ. Сегодня же на правлении поставим этот вопрос.
— Дело твое, — многозначительно заметил Елли. — Но если бы ты еще немного подождал, мы бы все узнали. Как я понимаю, у Хошгельды в Ашхабаде есть и друзья, и противники. Он за это время, оказывается, уже побывал там и советовался с разными учеными людьми относительно всяких 84 нововведений. Некоторые с ним согласились, но, наверно, это потому, что Хошгельды поддерживает какой-то влиятельный человек. Я только не сумел выяснить, кто именно за него, а кто против.
— А зачем нам тайком выяснять? Хошгельды сам нам расскажет. Он мне и без того сообщил, что ездил в Ашхабад и советовался там с разными людьми.
Если говорить правду, то Елли тоже узнал о пребывании Хошгельды в Ашхабаде от него самого, но он хотел, с одной стороны, показать, насколько авторитетные у него знакомства, а с другой — заронить в голову Покгена недоверие к молодому агроному.
В тот же день вечером Покген прямо заявил на заседании правления:
— К нам прислали на работу агронома Хошгельды Пальванова. Пусть каждый выскажет свое мнение по этому поводу.
Первым взял слово секретарь партийной организации Чары Байрамов, который уже несколько раз беседовал с Хошгельды и был посвящен в его планы. Байрамов внес предложение немедленно принять Хошгельды Пальванова в члены артели «Новая жизнь».
— Мы можем только поздравить себя, — говорил секретарь партийной организации, — с тем, что юноша из нашего селения стал агрономом и приехал к нам, чтобы применить свои знания на полях родного колхоза. Наука, которую он изучил, поможет нам еще выше поднять урожайность и увеличить наши доходы.
Остальные члены правления присоединились к его мнению. Только Елли выступил с возражением.
— Товарищи! — важно начал он. — Я должен высказаться против принятия Хошгельды Пальванова в члены нашей артели. Поймите, что если бы он был настоящим знающим агрономом, то уж, конечно, не просился бы сюда, а получил бы назначение на какое-нибудь высокое место. Он ведь еще желторотый птенец. Разве мы можем доверить такому наши посевы?