'Хошгельды понял, что Байрамов уже говорил с председателем и, видимо, не встретил у него сочувствия.
— Я, Покген-ага, в посторонние дела вмешиваться не собираюсь, — улыбнулся Хошгельды. — Но только все, что делается в колхозе, — все делается для урожая. С урожаем все связано. Агроному поневоле придется во многое вникать. Как говорится — сев на верблюда, за седло не — прячься, — ответил он пословицей на пословицу… — А свое место, конечно, надо знать.
На том разговор и кончился, Хошгельды оставил для Бахар книги и направился домой.
НАУКА И ТРУДОДЕНЬ
Первое столкновение молодого агронома с председателем колхоза не заставило себя ждать. Речь шла о севе люцерны. Хошгельды считал необходимым введение девятипольного севооборота и наметил под люцерну ряд участков. Покгену эта площадь показалась чрезвычайно большой, а кроме того, он предлагал засеять совсем другие участки.
— Я хоть и не агроном, — говорил он, сидя у себя в кабинете, где собралось правление, — но почти всю жизнь возделывал эту землю. И вот я спрашиваю, зачем нам столько люцерны? Ведь Хошгельды предлагает посеять ее вдвое больше, чем было у нас намечено, и, как вы думаете, за счет чего? — обратился он к присутствующим. — За счет других культур оказывается, и прежде всего за счет хлопчатника. — Он выдержал паузу и продолжал: — Нет, так у нас, дорогой Хошгельды, дело не пойдет. Ты еще молод, опыта у тебя мало, вот ты и фантазируешь. А колхозу от твоих фантазий прямой убыток. По-разному мы с тобой наше дело представляем. Как старики говорят: коза думает о жизни, а мясник — о сале. Я о трудодне забочусь, а ты о своей науке.
— Для того моя наука и существует, чтобы трудодень был полноценным, — спокойно возразил Хошгельды.
— Да много ли мы пользы получим от твоей люцерны? Что мы ее, в пищу класть будем, что ли? Нам не надо больше того, что для скота требуется.
— Нет, Покген-ага, — так же невозмутимо заговорил Хошгельды. — Люцерна не только для скотины нужна, хотя и это важно, — всегда надо иметь достаточные запасы корма на отгонных пастбищах. Люцерна важна еще и потому, что она обогатит наши истощенные земли. Недаром наука говорит, что люцерна — лучший спутник хлопчатника. Если же хотите добиваться богатого трудодня, давайте применять травопольный. севооборот, как советует наука.
— Никогда тут раньше не меняли посевы, — уже менее уверенно произнес Покген. — Без этого обходились. В одном месте сеяли одно, в другом — другое, и ничего — план выполняли.
Хошгельды вместо ответа только улыбнулся, и это еще больше обидело Покгена. Но на помощь председателю пришел Непес-ага.
— Сын мой, Хошгельды, — начал он. — То, что ты говоришь по-научному, может быть, и правильно. Но я не очень верю, что и на деле складно получится. Хорошо, если ты не опозоришься…
Никто, кроме Чары-ага, не поддержал Хошгельды. Да и секретарь партийной организации много не говорил. Он лишь посмотрел на Покгена и сказал:
— Мы теперь уже не можем довольствоваться тем, что устраивало наших дедов и прадедов. Мы должны каждый день добиваться большего. К этому Хошгельды и стремится…
— Да, уж он многого добьется со своими затеями! — перебил его Покген. — Все решил по-своему переделать, а о том, что это денег стоит, и думать не хочет. Как-будто мы не можем добиваться большего без таких затрат.
— Проект Хошгельды мы еще обсудим на открытом партийном собрании, там и выскажешь все свои соображения, — предложил Чары-ага. — А сейчас давай решать, как быть с люцерной и севооборотом.
Но Покген не на шутку обиделся.
— Я на собрании молчать буду. А то только и слышно: "Покген-ага по старинке работает", "Покген-ага назад смотрит". Пусть народ решает…
— Если вы от меня требуете высокого урожая, то давайте наладим правильный севооборот, — вернулся к теме разговора Хошгельды. — Если я буду предъявлять земле свои требования, мне удастся получить от нее то, чего я хочу. Ведь я не руками махать приехал сюда и позора на свою голову не желаю, — уже с трудом сдерживая себя, заключил он.
Но вопрос в тот день так и не решили. Остановились на том, что надо еще посоветоваться с участковым агрономом Силантьевым. Все-таки человек в летах…
Кабинет быстро опустел. Остались только председатель я Елли, который за все время ни разу не раскрыл рта.
— Ну вот, Покген-ага, — словно пробудившись, начал он. — Теперь уж не станешь со мной спорить, все вышло, как я говорил. Молод он еще, а хочет нас с тобой уму-разуму учить…