Ягмыр переглянулся с Хошгельды и спросил у комсомольца в тюбетейке.
— Ну, вот предположим, ты был бы большим районным работником. Что бы ты тогда предпринял?
— Это насчет Елли Заманова? А я бы поручил кому-нибудь глаз с него не сводить. Не верю я в его отчетность. Уж очень там в районе доверчивые люди сидят.
— Так вы ж его сами выбрали в правление, — возразил Ягмыр.
— Когда его выбирали, он совсем другим нам казался, — объяснил Джоммы. — Да и работник он умелый — быстрый, оборотистый, ловкий. А вот по части соблюдения колхозного устава я за него не поручился бы. У нас вообще об уставе редко напоминают.
— А вы бы и взялись за это дело. Разъяснять устав сельскохозяйственной артели — прямая обязанность комсомольцев, — укоризненно сказал Ягмыр.
Когда он зашагал обратно на, дорогу, Джоммы спросил у Хошгельды:
— Это кто с тобой, районный агроном?
В день открытого партийного собрания Джоммы ездил в Пески и потому не знал Сахатова в лицо.
— Да, это самый главный агроном района, — ответил Хошгельды. — Только он не растения выращивает, а людей. Ты приходи сегодня на правление, познакомишься с ним как следует. — И, попрощавшись с удивленными товарищами, направился вслед за Ягмыром.
Садясь за баранку, Ягмыр спросил:
— Слушай, Хошгельды, кто этот молодой человек, который о машинах и об уставе говорил?
— Это заместитель нашего Овеза по комсомольской организации, Джоммы Кулиев. Овез на несколько дней в город уехал, сегодня должен вернуться.
— Надо было, пожалуй, Кулиеву сказать, чтобы к вечеру зашел в правление.
— Я уже сказал.
Они поехали дальше и осмотрели земли, намечаемые под опытные участки передовых бригад Чары Байрамова и Курбанли Атаева.
— Вот эти арыкы заравняем, оставим только распределительные каналы, — объяснял Хошгельды. — От них пойдут временные оросители, от временных оросителей — выводные борозды, а от них, в свою очередь, — поливные борозды. Министерство водного хозяйства уже утвердило такую схему в виде опыта.
На одной из делянок они заметили человека. Это был Ата Питик, который только что пообедал и теперь, сидя под тутовым деревом, закусывал дыней. Рядом лежал его кетмень.
Несмотря на то, что дыня оказалась. первосортной гуляби, лицо старика выражало недовольство. Он поминутно морщился и хватался за щеку.
После взаимных приветствий Ата Питик пригласил секретаря райкома и Хошгельды разделить с ним трапезу и протянул каждому по ароматному золотистому ломтю дыни. В разговоре Ягмыр осведомился, почему их собеседник так хмурится.
— Чем это вы недовольны, старина? — спросил он.
Вместо ответа старик показал ему свои беззубые десны, а потом сердито добавил:
— Другим от еды удовольствие, а мне каждый кусок с мукой достается. Сладкая, а откусить не могу, нечем…
— Это дело поправимое, — улыбнулся, прощаясь, Ягмыр и посмотрел на Хошгельды. — А ведь можно человеку помочь, вернуть ему молодость.
— Я попрошу Надежду Сергеевну, — отозвался тот, — она направит дядюшку Ата к зубному врачу.
Потом они отправились на тот участок, который Хошгельды наметил под строительство нового поселка. Это было обширное поле, прилегающее к полустанку железной дороги. Ягмыр и Хошгельды присели на возвышающемся посреди поля бугорке и закурили. Хошгельды расстелил перед собой план и стал рассказывать:
— Вот этот наш бугорок отмечен на бумаге красным флажком. Я себе представляю так, что здесь будут размещены правление колхоза и школа-десятилетка. А вон там разобьем парк. Вот тут — ковровая мастерская. Тут — животноводческая ферма, дальше склад, в том направлении протянется улица… Так я себе мыслю. Посмотрим еще, что на это архитекторы скажут. — И Хошгельды с горечью признался, что никогда так остро не ощущал ограниченность своих знаний.
В заключение он протянул руку на запад и пояснил:
— Там проходит магистральный канал, который делится на три распределительных канала. Если в том месте совместно с соседями построить гидростанцию, все окрестные колхозы получат электричество.
Ягмыр одобрил его замыслы.
Они повернули в селение и направились к Хошгельды, чтобы пообедать. На этот раз машина въехала прямо во двор. Бараны и теленок переполошились, увидав такую грозную штуку, и испуганно вытаращили на нее глаза. Только осел не утратил своей обычной невозмутимости и стоял как ни в чем не бывало.
Орсгельды-ага и Нязик-эдже уже вернулись с работы и ломали себе головы, стараясь уяснить происхождение незнакомых вещей, попавших к ним в дом. В комнате Хошгельды на стене висели женские платья, в углу стоял чей-то чемодан. Не успел Хошгельды рассказать им о Надежде Сергеевне, как появилась она сама. Ягмыр представил ее старикам и просил оказать молодой докторше приют.