Акмамед хранил молчание, остальные тоже лишь переглянулись, и Елли воспринял это, как признание своей правоты. Он даже повысил голос:
— Мало ли что может произойти из-за таких людей, как Акмамед-ага. Вот, говорят, на наши стада волки напали. А ему и горя мало, — уже кричал он.
— А разве этот пакет имеет отношение к волкам? — неожиданно задал вопрос Хошгельды.
— Конечно!.. — проговорился Елли и тут же, осознав свою ошибку, поспешно добавил. — То есть, может быть, и нет, я ведь об этом так вообще сказал…
— Да, да… — неопределенно произнес Хошгельды.
— Ну посуди сам, — обратился к нему в поисках поддержки Елли. — Вот этот конверт до сих пор лежит здесь нераспечатанным. Вот он, видишь? — Поднес он письмо к глазам Хошгельды. — Я распорядился отослать его немедленно башлыку, а Акмамед, видно, позабыл. У человека уже седина, в бороде просвечивает, а он такую беспечность проявляет. Ведь в случае чего ему перед судом отвечать придется. Да и бедному Покгену, который ему доверился тоже.
У честного Акмамеда от гнева помутилось в глазах, но он, помня наставления Чары, сдержал себя и ничего не сказал. А Елли, обманутый этим покорным молчанием, продолжал наступать:
— Как положил мне это письмо на стол три дня назад, так оно до сих пор и осталось невскрытым. Волокита, бюрократизм!.. Мне-то отвечать не придется, меня не было, я в город по делам ездил, а несчастному Покгену может нагореть. Прямо не знаю, как теперь быть, уж лучше на себя возьму вину, сам при свидетелях вскрою, чем отсылать пакет Покгену с таким запозданием.
С этими словами Елли демонстративно надорвал конверт, вытащил из него письмо и сделал вид, что читает.
— Ну, вот! — воскликнул он. — Так я и знал! Недаром про меня говорят, что я в шахматы на десять ходов вперед все вижу. На-ка, полюбуйся, — протянул он письмо агроному.
Но Хошгельды отвернулся, встал и молча зашагал по комнате.
— На, Чары-ага, прочти, — уже смутно ощущая неблагополучие, обратился Елли к секретарю парторганизации. — Подумать только, беда какая. Боюсь, что мы теперь многих баранов не досчитаемся…
Но Чары, не глядя на бумагу, отстранил его руку и спокойно сказал:
— Довольно перед нами спектакль разыгрывать. Тоже — не дети. Ты, может, и видишь на десять ходов вперед, да не той фигурой пошел… — Он закурил и добавил. — Сейчас придет Покген, решим, как с тобой быть.
Елли побледнел. Глаза у него померкли, как у волка, попавшегося в капкан. В комнате воцарилась тишина.
Сидевший в сторонке Овез снял с головы свою баранью шапку, надел ее на кулак и принялся вертеть, будто расправляя завитки, Хошгельды стоял у окна и смотрел на скотный двор. Снег таял, и из-под него проступал навоз. От земли шел пар. Местами образовались большие желтые лужи. В дальнем углу двора виднелся навес, где была свалена верблюжья колючка. Два верблюда жадно поедали ее, низко опустив головы. А другие верблюды лежали на сыром навозе и равнодушно пережевывали жвачку.
Хошгельды уже не думал о Елли. Верблюды напомнили ему о работах, прерванных сильным снегопадом. В мыслях он уже видел этих верблюдов, нагруженных корзинами с навозом. Длинной вереницей шли они на поля.
"Не только навоз, но даже земля с этого двора может, служить лекарством для других участков, — думал он. — Эх, скорее бы просохло — и за дело! Посевную надо провести так, чтобы и сам Лысенко ни к чему придраться не мог… Да, вот и наступил мой главный экзамен по агротехнике. Если не выведу колхоз на первое место по области, значит зря Ягмыр на меня надеется…"
От этих мыслей его оторвали слова Елли.
— Я еще в начале зимы понял, что вы решили меня уничтожить, — угрюмо произнес он. — Вы не думайте, что Елли этого не знает…
Тут даже Овез не стерпел.
— А куда корм для собак деваешь? — грозно вращая глазами, закричал он. — Почему у Дурды-чабана собак нечем кормить?!.
— Ну, вот, скажет же человек такое! — нагло усмехнулся Елли. — Теперь выяснится, что у Дурды-чабана волки овец растерзали, бараны разбежались — тоже на меня свалите? Мол, Елли себе присвоил…
— Сам ты волк! — не унимался Овез. — Даже еще хуже!.. — И, чтобы успокоиться, принялся выдергивать волосинки из своей шапки.
— А мы тебе этих волков сейчас покажем, — весело заметил Чары и подмигнул Овезу. — Ну-ка, доставь сюда его сообщников. — И когда Овез вышел, он добавил. — Зря ты, Елли, хитришь. Виноват, так уж лучше сознавайся во всем. Черный войлок все равно белым не станет.