За ужином все трое мирно беседовали, радуясь состоявшемуся примирению.
На следующее утро, когда агроном уже собирался уходить, к нему пожаловал председатель. После взаимных приветствий, Покген сказал, что он хочет сегодня вместе с Хошгельды обойти поля. По всему было видно, что у председателя хорошее настроение.
— Знаешь, сын мой, что я решил? — загадочно улыбаясь, произнес Покген. — Если останусь доволен твоими трудами, я тебя тоже чем-то порадую.
— А если нет, — в тон Покгену заметил Хошгельды, — председатель прогонит меня из колхоза.
Они шли по саду, мирно разговаривая. Только что взошло солнце. По небу бродили легкие облака, теплый ветерок был насыщен ароматом созревающих плодов.
Что имел в виду Покген, обещая порадовать агронома? После того, как он оскандалился с Елли, которого когда-то хотел видеть своим зятем, Покген долго думал, кого же любит его дочь и кому она дала слово. Прошло много времени, прежде чем он, поборов стыд за свое неразумное сватовство, решился заговорить об этом с женой. Дурсун-эдже помогла ему разобраться в чувствах дочери. Материнское сердце подсказывало ей, по ком страдает Бахар. Ведь еще с детства дружила она с Хошгельды, а когда молодой человек был на. фронте, а потом учился в Москве, они переписывались. И теперь, видно, она его любит, да что-то произошло у них. Ведь это он, Покген, и разлучил их тогда своим неуместным сватовством. Конечно, Покген не мог не согласиться с. женой и решил исправить свою ошибку. Он сам поговорит с Хошгельды. И нет тут ничего плохого. Теперь-то это не против воли дочери…
— Скажите, пожалуйста, сам башлык пришел к нашему сыну, — заговорила стоявшая у окна Нязик-эдже. — Не к каждому молодому человеку пойдет Покген-ага.
— Это только ты считаешь, что наш сын — бездельник, что он всякой чепухой занимается и никак за ум не возьмется, — поддел жену Орсгельды.
— А ты что считаешь, ты что наговорил ему вчера? — возмутилась она.
— Просто я хотел тебя поддержать, — спокойно заявил старик.
— Ах так! — рассердилась Нязик-эдже. — А зачем ты своего брата втянул в разговор? Тоже чтобы меня поддержать? Всегда и во всем я одна виновата. Каждая мать имеет право поругать своего сына.
— Если бы только поругать — так это пустяки, — перебил ее Орсгельды, — ты же грядки его собиралась перекопать. Хорошо, что я не позволил, — добродушно закончил он.
— Это твой братец такие советы давал, — сквозь слезы проговорила старушка, — а я и не думала…
Увидев слезы на глазах жены, Орсгельды пожалел, что затеял этот разговор. Он не хотел обижать ее.
— С тобой, моя милая, и пошутить, оказывается, нельзя, — ласково заметил он. — Правду сказать, ни в чем ты не виновата, да и я тоже. Разве только в том повинны мы, что не учили нас никаким наукам. А какой бедняк в те времена учился? Это нашему Хошгельды хорошо, учись, коли охота есть, все дороги открыты… Да мы с тобой, старуха, на работу опоздаем, — спохватился он.
— Пойдем, пойдем, — заспешила Нязик-эдже. — А про учение это ты верно сказал. Недаром у нас говорят: ученый человек на крыльях летит, а неученый по земле ползает.
Когда они уже вышли из дому, Орсгельды спросил:
— Ты не знаешь, зачем приходил башлык?
— Я стояла у окна и слышала только, как он сказал, что наградит Хошгельды, если наш сын хорошо поработает.
— Наградит? — переспросил Орсгельды. — Премию, наверно, хочет ему дать.
— Может, и премию, — согласилась Нязик-эдже. — Если по совести говорить, — продолжала она, — то самую большую премию нужно дать нашему бригадиру.
— Тут ничего не скажешь, Курбанли редкий работник, — поддержал жену Орсгельды. — Этот выведет свою бригаду на первое место. Есть, конечно, и в других бригадах дельные люди. Овез, например…
— А я разве говорю, что нет? — перебила мужа Нязик-эдже. — Конечно, есть, но он из лучших лучший. И работник отличный, и прекрасной души человек, — расхваливала Нязик-эдже своего бригадира.
— Это правильно, — вставил Орсгельды, — Курбанли всю душу в работу вкладывает. Вот подожди, еще и героя дадут.
— Он достоин, достоин быть героем, — обрадовалась Нязик-эдже и ласково взглянула на мужа. Ей было приятно, что Орсгельды хвалит ее бригадира.
Когда после работы старики вернулись домой, Орсгельды сказал жене:
— Интересно узнать, остался ли башлык доволен работой нашего сына…