В достатке было и пищи, и араки. Разговор пошел веселее. В эти минуты жизнь казалась Херелу счастливой, беззаботной. Но Мыйыс-Кулак вдруг стал собираться в дорогу. Встал, отирая о халат руки, и, наклонившись, пошел к выходу. Немного погодя Херел, движимый неясным, тревожным чувством, вышел из юрты. Мыйыс-Кулак торопливо удалялся по той самой дороге, по которой вчера примчалась жена Херела.
— Странный человек, — сказал Оюн, возвращаясь к очагу.
— Что в нем странного — глухота, страшные зубы?
— Да и то, и другое, — буркнул муж. — Мне кажется, что он вовсе не глух. И эти лошадиные зубы где-то я видел.
Женщина вопросительно повела головой.
— Помнишь, мы жили недалеко от Алылыга? Меня тогда ранили, коня отобрали. Человек с черной повязкой на лице... У него были такие же зубы.
— Что ты мог тогда заметить? — возразила жена. В глазах ее мелькнул испуг.
— И еще чудно: чего это он к нам нагрянул спозаранку?
— Чудно! Чудно! Тебя же ранили тогда, без памяти был... И потом, ни один из бандитов, которые убили старика Чазарадыра, не ушел живым. Араты сбросили их в пропасть. Сам говорил!
— Так-то оно, так, — покачал головой Херел. — Уж лучше самому в капкан попасть, когда ставишь его на волка, чем вот так ошибиться.
Через два дня Мыйыс-Кулак появился снова. Был он так пьян, что едва держался в седле. Говорил что-то, но язык заплетался, и трудно было разобрать его речь. Одно поняли: в соседних аалах праздник, кто-то подобрал подкидыша и тем уберег молодую семью от смерти других детей.
Сказав это, Мыйыс-Кулак умчался, покачиваясь в седле. Через несколько дней Мыйыс-Кулак вновь приехал. Многое поведал он Херелу тайком от его жены.
— Разговоров о том, что вы нашли ребенка, прямо девать некуда. Сумонные таргалары во главе с Алдай-оолом шум подняли: дескать, даже скот и тот числится в списках, а тут чужого ребенка присвоили. Так что будь готов. Скоро, видать, посыльный к вам прибудет, потребует объяснения. Я человек честный, мое дело — предупредить... На всякий случай... И вообще этот Алдай-оол плохой человек. Властью своей кичится. Видите ли, это благодаря ему разбили в ущелье Агылыга белую банду. А что это за банда? Кто ее видел?
Мыйыс-Кулак отхлебнул чаю.
— Кто на чьей стороне — не поймешь. Тот же Алдан-оол... А теперь, видишь ли, праведником заделался, народ возглавил. И на тебя вот ни с того ни с сего напал. Темное дело. Я всегда всем правду говорю. Так что, мне думается, будет лучше, если вы заранее сообщите о малыше в хошунное[11] управление. Пожар легче тушить вначале.
С тем Мыйыс -Кулак и уехал.
— Нет, он все-таки чудной, этот Мыйыс-Кулак! — сказал Оюн Херел, оставшись наедине с женой. — Намолол всякой всячины, что к чему — не поймешь.
Долго советовались. Нет, власти ничего худого им не сделают. Теперь, когда у них появился ребенок, можно вступить и в тожзем, отдать коня и овец в общественную собственность. Сколько можно кочевать с дырявой юртой! Сотни лет предки их бродили по степи, а к чему пришли, чего добились? Теперь же простой арат обрел свободу. Никто его не смеет ударить, забрать овец за долги. Так когда же и работать по-настоящему, если не сейчас!
Херел сказал:
— Мы наверняка думаем правильно. Я так решил: перекочуем в долину Шивилига, там и осядем.
— А почему не в долину Агылыга? Испокон веков там жили.
Херел пожал плечами.
— Что-то затевает этот Мыйыс-Кулак. Не зря он прикидывается таким добреньким. Отчего он меня на сумонного таргу Алдай-оола натравливать стал? Нет, подальше от греха.
— Раз ты что-то подозреваешь, заяви властям.
— Э-э, — отмахнулся Херел. — Он человек ученый, грамоту знает, а я... Нет, не нам с ним тягаться. — Достал из-за пазухи трубку, кисет с табаком. Долго сидел молча, смежив веки. В юрте плавал сизый дым.
— Да, — произнес он наконец, словно подводя итог своим мыслям. — Подальше от этого Мыйыс-Кулака. В Шивилиге живет мой верный друг Ирбижей. В позапрошлом году муку нам давал. Работящий человек, хороший! У него и друзья из русских крестьян.
— Быть по-твоему, — вздохнула жена.
Наутро стоянка опустела. Ворота кошары были забиты. На сухом столбе сидела ворона, словно нанявшись сторожить покинутое место. В черном круге земли, где прежде стояла юрта, копошились сороки.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Олени бежали так быстро, что казалось, самих животных не было впереди, мелькали только ветвистые рога. Из ноздрей оленей, как из кипящего чайника, валил пар, тут же расплывавшийся в морозном воздухе.