На рассвете Ирена благополучно минула Щетин, объехав его стороной. Сразу за городом она свернула с большой ровной дороги на узкую и ухабистую тропинку, которая вела к дальнему лесу. Все кругом было присыпано тонким слоем выпавшего накануне снега. Стоял конец ноября. Здесь было значительно холоднее, чем в Бремене.
Где-то впереди залаяли собаки. «Деревня», — догадалась Ирена. Было уже светло, но деревня еще спала, и Ирена, не встретив ни души, выехала на едва приметную под снегом тропинку, бегущую рядом с лесной дорогой. Днем ехать было опасно, и Ирена свернула в лес и отоспалась в густом ельнике. А к ночи двинулась дальше в сторону границы.
Поля и дороги были по-прежнему пустынны. Тихо и в лесу. Глаза девушки уже успели привыкнуть к темноте. В полночь на небе появилась луна. Она освещала холодным светом причудливые, сверкающие снежные шапки на верхушках деревьев и застланные белым покрывалом спящие поля и лесные поляны. При луне Ирене было не так страшно и одиноко. Хуже было, когда луна ныряла за тучи. Глаза, освоившиеся с ее серебристым светом, сразу теряли тропинку, и Ирена несколько раз сваливалась в припорошенные снегом канавы и ямы. Ботинки и одежда намокли от снега, липли и холодили тело. В темноте за каждым деревом или кустом чудился зверь или человек. Ирена вздрагивала от шороха падающей шишки. Если ее поймают, то она никогда больше не увидит брата и сестер. За побег от хозяев сажали в лагеря, из которых редко кто возвращался. Помня об этом, Ирена решила до самой польской границы ехать только ночью, а днем отсыпаться в лесах. Лесов-то кругом много. Кончается один, а рядом уже виднеется другой. Ирена знала, что эти леса сливаются на северо-востоке с ее родными, далекими мазурскими лесами.
Компаса у нее не было. Ориентироваться по звездам она не умела, к тому же они часто бывали закрыты снеговыми тучами. Но она припомнила, как отец учил распознавать направление по стволам деревьев: с северной стороны они всегда покрыты мхом. И еще ей помогали пролетавшие в вышине самолеты. По их нарастающему шуму Ирена угадывала, где восток.
На пятые сутки лес внезапно кончился, и Ирена увидела невдалеке черепичные кровли фольварков с надменно устремившимся ввысь костелом. У стогов близ фольварков копошились немцы. Издали они казались куклами. Впереди начинался новый лес, и Ирена торопливо нырнула под его душистую, мохнатую зелень. Поела, нарезала ножом еловых лапок и легла.
Так она спала уже несколько ночей. Будил ее холод. Солнце, если и показывалось, то ненадолго. Небо словно лежало на верхушках заснеженных деревьев. К ночи мороз крепчал, выжимал оставшуюся в деревьях влагу, и они трещали. Иногда казалось, что это выстрелы, и Ирена вся съеживалась и замирала от страха.
Ирена была в пути уже вторую неделю, как неожиданно потеплело. Начался снегопад. Ехать стало невозможно. Колеса велосипеда пробивали подтаявший, невидимый под снегом лед в колеях лесной дороги, проваливались местами по самые оси в жидкое ледяное месиво и обдавали Ирену ледяной водой. Порой велосипед так застревал в глубоких разъезженных за лето колеях, что она с трудом его вытаскивала. Теперь ей приходилось больше нести его на плече, чем ехать на нем. А бросить было жалко — с велосипедом она не чувствовала себя такой одинокой, и с его помощью ей удавалось пройти за ночь тридцать километров. К счастью, на развилках лесных дорог довольно часто попадались указатели.
На одном из них она вдруг прочла при свете луны: «До Аленштейна 300 км». Ирена тихонько засмеялась от радости. Ведь от Аленштейна до Гралева всего восемьдесят! Через неделю она может быть дома!.. Дома… Даже не верилось. Сначала она пойдет к Граевским. Домой идти нельзя: ее может увидеть Краузе. Ирена ясно представила, как пани Граевская, увидев ее, всплеснет руками и запричитает:
— Езус, Мария! Раны боске![13] Ты ли это, Ирка? Свят, свят!
Чем ближе дом, тем непроходимее становились леса. Это были уже мазурские леса. Ирена боялась заблудиться, боялась встречи с дикими зверями и поэтому держалась ближе к дороге с указателями.
У Ирены давно кончились ее скудные запасы. Пока шла, есть хотелось меньше. Но стоило остановиться на отдых, как начинало подводить живот. Пробовала жевать хвою, но от горечи так сводило челюсти, что Ирена торопилась заесть ее снегом. Пытаясь обмануть голод, подолгу всматривалась в плывущие над головой облака, слушала, как постукивают голыми ветками осины, вкрапленные кое-где между елями. Ели стояли пышные, нарядные в своих белых шапках. Из-под них видны длинные рыжие шишки. Если смотреть на них снизу, то они кажутся гигантскими свечами. Тяжелые мохнатые лапы опускаются до самой земли.