— Постараемся. Да вознаградит вас бог, пан доктор, — поклонилась пани Граевская. — Уж вы не говорите о ней никому…
— Не беспокойтесь!
Лекарь ушел, не взяв за свой визит ничего…
Ирена поправлялась медленно. Ей было хорошо у Граевских, но она боялась навлечь на них беду. Если фашисты пронюхают, им всем не сдобровать.
Паулина и дядя Костя, как могли, успокаивали Ирену:
— Не волнуйся! Никто не узнает, что ты у нас. К нам никто не ходит. Да теперь уже и недолго ждать. Пережить бы только эту последнюю зиму.
Что эта зима была последней военной зимой, никто больше не сомневался. Гралевцы уже знали о варшавском восстании, о том, что советские войска вместе с новым Войском Польским с лета стоят в Праге[15] над Вислой и что там идут жестокие бои. А в конце декабря 1944 года Ирене ночью почудился далекий, приглушенный рокот артиллерийских орудий. Осторожно, чтобы не разбудить спящую рядом Регину, она приподнялась на локтях и прислушалась. Да, действительно, была слышна орудийная канонада. От возбуждения Ирена не сомкнула глаз до утра. А утром поделилась своей радостью с Граевскими.
— Пани Паулина, дядя Костя, девочки! Я слышала сегодня ночью грохот канонады. Наши идут!
— О, Езус, Мария! — всплеснула руками пани Граевская. — Неужто и вправду начинается?
— Давно пора. Только не почудилось тебе, дочка? — усомнился дядя Костя.
— Нет, так могут греметь только мощные орудия!
Фашисты чувствовали, что скоро им придется убираться из Гралева, и свирепствовали вовсю. Участились облавы по ночам, грабежи. Ирена понимала, что не имеет права оставаться больше в доме Граевских.
— Дядя Костя, миленький, помогите мне добраться к нашим в Лидзбарские леса или в Буркат, — попросила Ирена.
— Слаба ты еще. Выдержишь ли долгую дорогу? — сомневался Граевский.
— Выдержу! — не унималась Ирена. — Здесь мне нельзя больше оставаться. Регина говорила, что Краузе уже откуда-то узнал о моем побеге. Проклятая Бестек могла прислать в магистрат Гралева бумагу о розыске. Краузе знает, что мы дружили с вами, и каждую минуту может нагрянуть сюда с полицаями. Я не имею права подвергать вас опасности.
— Немцы в последнее время так и рыскают кругом. Малейшее подозрение — и людей волокут в комендатуру. Никого из Гралева не выпускают, кохана. Чуют, холеры, что им скоро конец. Регинка пыталась было пройти незаметно на лыжах в Буркат, но полицаи ее задержали сразу за городом. Так-то, децко кохане! — вздохнула пани Граевская.
— А, может, попробуем, Паулина, — возразил жене дядя Костя, увидев помрачневшее лицо Ирены. — Чем черт не шутит, постараемся их обхитрить.
Он достал из-за шкафа припрятанную бутылку самогона и пошел к знакомому крестьянину, у которого была лошадь.
— Одолжи мне на завтра коня и сани, пан Вишневский, — попросил он, ставя на стол бутылку и положив рядом две большие мороженые рыбины. — Дочка меньшая вдруг заболела. Надо ее свезти в Перлавку к лекарю.
— Бери, только смотри, чтобы к полицейскому часу быть здесь.
— Не беспокойся. Все будет в порядке! — заверил дядя Костя.
Потом он отправился в магистрат за пропуском. Там как раз дежурил знакомый фольксдейч, которому дядя Костя не раз продавал рыбу. Он выписал Граевскому пропуск в Перлавку.
На следующий день пани Граевская надела на Ирену свое пальто, закутала ее платком по самые глаза, уложила на солому на самое дно саней, укрыла старым тулупом, перекрестила и сказала, утирая ладонью глаза:
— Ну, трогай, старый! С богом!
При выезде из города их остановили два полицая. Они потребовали пропуск, заглянули в сани и спросили у дяди Кости:
— Чем больна?
— Горячка у нее… Не может никак разродиться. К лекарю вот везу.
— Тогда проваливай, да поживее! Старик, а с бабой спать горазд, — загоготали вслед полицаи.
Ирена вся вспотела от волнения. Вдруг бы проверили, что за «роженица»? Ну, и дядя Костя! Несмотря ни на что, все такой же шутник и выдумщик.
Сестры и тетя Марта едва не задушили Ирену в объятиях. Они плакали и смеялись от радости, что она жива и вернулась к ним. Халина и Ядвига заметно окрепли и выросли за этот год.
Тетя Марта оставила Ирену у себя. Племянница была еще очень слаба. То и дело плакала безо всякой причины, ночами вскакивала с постели, пугая тетку и сестер. Ей снились кошмары. То прыщеватый Курт со своим волкодавом, то убитый ею немец с выпученными белесыми глазами, то взрывы и пожары. А иногда она будто наяву видела бескрайние снега, леса, черные контуры спящих фольварков и над головой далекие холодные звезды…