Кроме гидрометеорологических явлений, важную роль при плавании кораблей и полетах самолетов играет магнитное поле Земли, ведь магнитные компасы до сего времени остаются основными навигационными приборами. Но поведение магнитной стрелки компаса особенно капризно в высоких широтах, где расположены магнитные полюса, где наиболее резко проявляются магнитные бури.
С поведением магнитного поля Земли связано строение верхних слоев атмосферы — ионосферы. А ионосферные слои являются отражательным экраном для радиоволн. Благодаря наличию ионосферных слоев возможна радиосвязь на дальние расстояния.
Таким образом, возникла необходимость в изучении целого комплекса вопросов, а по существу — всей природы центральных районов Арктики. Вот почему советским полярным исследователям нужно было во что бы то ни стало знать, что там делается.
В 1937 году по плану академика О. Ю. Шмидта и полярного летчика М. В. Водопьянова была организована высокоширотная воздушная экспедиция по высадке научной станции на дрейфующий лед вблизи Северного географического полюса. Четыре многомоторных самолета доставили сюда четверку отважных исследователей и необходимое снаряжение. Девять месяцев в неустанных трудах прожили на льдине Иван Дмитриевич Папанин, астроном-метеоролог Евгений Константинович Федоров, океанограф Петр Петрович Ширшов, радист Эрнест Теодорович Кренкель. Они собрали обширный научный материал и были сняты ледоколами в Гренландском море.
В том же году начал свой вынужденный дрейф от Новосибирских островов через западную часть Арктического бассейна ледокольный пароход «Г. Седов». Участники этого дрейфа под руководством океанографа Виктора Харлампиевича Буйницкого выполнили важные и интересные наблюдения. Они систематически определяли движение льда, наблюдали за погодой и изучали состояние магнитного поля Земли. «Г. Седов» освободился из ледового плена в районе Шпицбергена в начале 1940 года.
После этих удачных дрейфов был составлен план систематического обследования Арктического бассейна, в первую очередь изучения рельефа дна. А удавшиеся посадка и взлет самолетов с дрейфующих льдов во время высадки папанинцев натолкнули ученых на мысль использовать для этого самолет, оборудованный портативной лебедкой для измерения глубин и другими приборами, с целью кратковременных наблюдений в разных точках Центральной Арктики.
И вот ранней весной 1941 года к Полюсу недоступности из Ленинграда вылетел четырехмоторный самолет с бортовым номером Н-169. Командовал самолетом летчик Иван Иванович Черевичный, вторым пилотом был Михаил Николаевич Каминский, а штурманом — Валентин Иванович Аккуратов.
Тогда я впервые услышал их имена. А впоследствии с этими людьми мне пришлось летать много раз в различные районы Арктики, садиться на дрейфующие льды.
На борту самолета находилась научная группа в составе астронома-магнитолога М. Е. Острекина, метеоролога-актинометриста Н. Т. Черниговского и гидролога Я. С. Либина.
Яков Соломонович Либин был в то время директором Арктического института и возглавлял экспедицию к Полюсу недоступности. Михаил Емельянович Острекин в послевоенные годы стал научным руководителем ряда воздушных высокоширотных экспедиций. А Николай Трофимович Черниговский неоднократно выезжал на дрейфующие станции и многие месяцы уже с молодыми учеными занимался исследованиями по воздействию солнечной радиации на ледяной покров.
Так вот, 2 апреля 1941 года экспедиция высадилась на ледяное поле в тысяче с лишним километрах к северу от острова Врангеля, на 81°27′ северной широты и 178° восточной долготы.
Какова же глубина в этой точке? — вот что в первую очередь интересовало участников экспедиции. Дело в том, что четырнадцать лет тому назад, 29 марта 1927 года, американские летчики Г. Уилкинс и Б. Эйелсон на небольшом одномоторном самолете, примерно в этом же районе, в точке 78° северной широты и 175° западной долготы, совершили посадку на дрейфующий лед. С помощью эхолота они измерили глубину в 5440 метров. Достоверность этой величины у некоторых исследователей вызывала сомнение. Советские ученые привезли с собой лебедку с тонким прочным тросом, и точная глубина оказалась здесь равной 2657 метрам, через некоторое время для надежности Либин еще раз измерил глубину — 2427 метров. Это было в 360 км к северо-западу от места посадки самолета Г. Уилкинса.