— Ты бы, Валюша, перестала смолить цыгарку-то? А? — прогудел он у неё за спиной ласково и слегка укоризненно. — Ведь все оставшееся здоровьишко погубишь.
— Пустое, — проговорила она негромко, даже не соизволив обернуться к диктатору лицом. — Моему испорченному здоровью это мало чем навредит, а я уже не в том возрасте, чтобы отказываться от укоренившихся привычек.
Он чуток потоптался, не зная что еще такого сказать, чтобы как-то поддержать и подбодрить подаренную судьбой соратницу, а возможно и спасительницу, но ничего толком не придумал. Потом покряхтев, неожиданно выдал:
— А ты, собственно, почему стоишь здесь и одна? Почему не на КНП, как все остальные? Опасно ведь.
— Народу там, как сельдей в бочке. Духотища. Да и на свежем воздухе мне смолить куда как сподручней. А насчет опасности, то это ты зря. В Москве дорогу переходить куда как опасней, чем тут стоять на ветерке, — пояснила она.
— Может, все-таки спустишься вниз? — попробовал он её уговорить в последний раз. — Твоя голова стоит всех наших вместе взятых.
— Не боись, Василич, за установку я ручаюсь. Все будет хорошо, — произнесла она негромко и ласково, как бабушка, укладывающая спать любимого внука, и немного подумав, добавила еще тише. — Еще месяца два назад я тоже боялась, а теперь не боюсь. Всё, что сохранила от Римилия Федоровича и сама знала — оставила в подробных записях со всеми выкладками. Теперь вот во всё, что знала, посвятила двоих помощников. Ребятки толковые. Если со мной что и случится, то они сами управятся и доведут дело до конца.
— Мать! — воскликнул Афанасьев. — Да ты никак помирать у нас собралась?! Ты там не вздумай! Даже думать об этом запрещаю!
— Нет, Василич, — покачала она головой, стряхивая остаток пепла на бетонную площадку, — помирать я не собираюсь. А только к этому всегда надо быть готовому, чтобы не растеряться в последний час от того, что не успел чего или не додумал. Я может, даже мечтаю быть похороненной не тут, а там, — мотнула она головой куда-то в необозримые временные дали.
— Отчего же тебя не устраивают похороны здесь — в нашем времени? — не удержался, чтобы не спросить Валерий Васильевич. — Похороны будут — пальчики оближешь. Потомки никогда не забудут всё, что ты для них сделала.
— Нет, — опять упрямо тряхнула она головой. — Не хочу здесь. Слишком много впитала горя эта земля за века. Не хочу лежать в горькой земле.
Их печальный диалог прервало появление дежурного офицера с КНП.
— Товарищ, Верховный, разрешите обратиться? — козырнул он диктатору.
— Да не козыряйте, майор, я в штатском, — поморщился Афанасьев и тут же добавил. — Обращайтесь.
— Мишени заняли свое положение, установка готова к проведению эксперимента, системы телеметрии, и фиксации приведены в состояние готовности. Можно начинать, — четко доложил офицер и замер в ожидании дальнейших указаний.
По условиям испытаний, в качестве мишеней было решено использовать двадцать единиц бронетехники устаревших образцов, уже снятых с вооружения. Причем, по настоянию членов приемной комиссии, для усложнения поставленной задачи десять единиц её были оставленными с работающими двигателями, а остальные десять — с неработающими.
— Ну, что, Валентина Игнатьевна (при посторонних он не позволял себе фамильярничать), вы тут хозяйка, потому вам и командовать. Давайте отмашку.
Та немного засмущалась то ли от непривычки отдавать распоряжения военным, то ли от того, что не знала, куда девать окурок сигареты, который машинально продолжала держать в пальцах. Не придумав ничего лучшего, она сунула его в карман своей курточки, которую специально одела, чтобы уберечься от пронизывающего ветра. Наконец, справившись с волнением, которое все же в последний момент накатило на неё, она сглотнула ком, подступивший к горлу, и просипела задушенным голосом:
— Начинайте.
Офицер кивнул, но с места не сдвинулся. На вопросительный взгляд Валерия Васильевича пробормотал, заливаясь краской:
— По правилам техники безопасности…, — начал он, как бы оправдываясь за то, что медлит с выполнением приказа.
Но Афанасьев перебил его:
— Знаем-знаем, голубчик. Все мы в курсе правил техники безопасности, но ты всё же ступай, а нам и отсюда всё будет хорошо видно, — напутствовал он дежурного офицера, попутно беря пожилую даму любезно под локоток.
Тот нерешительно пожал плечами, неловко козырнул ещё раз и, развернувшись, скорым шагом потопал в направлении убежища.
— Может, все-таки пойдём и мы? — шепнул Верховный своей спутнице на ушко. — Там и экраны есть. В прямом эфире покажут все попадания.