— Что ты со мной делаешь?! — смеясь и покряхтывая, спросил он у неё уже под утро. — Я по твоей милости разбит, как старый тарантас, а мне ведь с утра на работу вставать!
— Тут еще неизвестно, кто тарантас, — с придыханьем ответила она, кладя на него свою ногу и прижимаясь всем телом.
— Но мне, действительно, через три часа уже надо будет вставать, — с сожалением констатировал он, глядя на прикроватный будильник с фосфоресцирующими стрелками на циферблате.
— А ты не ходи, — хмыкнула она. — И так вон целую неделю торчал в степи, как простой командировочный. Да после таких условий, отгулов надо получать на целый месяц. Возьми себе краткосрочный отпуск, хотя бы. Кто тебе запретит?
— Совесть запретит, Вероника, — вздохнул Афанасьев, уминая плечами подушку. — Раз возьму отпуск, два — возьму, а потом и привыкну.
— Ну и что в этом такого?
— Россия — страна особенная. В этом я уже не раз убедился. Она может управляться только в ручном режиме. И это никак не зависит от формы её правления. Это её карма, если можно так выразиться, — продолжал он вздыхать.
— Но ты ведь тоже не двужильный! — вскинулась она. — Думаешь, что кто-то скажет тебе спасибо, если ты загнешься на своей работе?! Тебе, извини, не тридцать пять, а шестьдесят пять! Пора бы и о своем здоровье подумать. В конце-то концов, с бумагами в кои то веки можно и дома поработать. Вон, Борька-пьяница, без конца дома с бумагами «работал», подметила она саркастически.
— Вот-вот, — улыбнулся Афанасьев горько, — а страна тем временем неслась под откос на всех порах. Если бы не Бутин со спецслужбами, то и вовсе бы сковырнулась с обрыва.
— Твои спецслужбы будут не хуже.