Узнав, куда направляется с длительной командировкой её любимый человек, она, паче прежнего, впала в состояние суматошливости. Весь вечер перед его отбытием в астраханские степи Вероника не вылезала с импровизированной кухни, что-то там варя, паря и жаря. На этот раз свою неуемную активность она объяснила тем, что еще со школьной скамьи знала об опасности прикаспийских степей в плане присутствия всяческих заболеваний, начиная от дизентерии и кончая бубонной чумой. Поэтому, по своему здравому мышлению, посчитала для себя нужным снабдить своего суженого съестными припасами на весь период его пребывания в экстремальных условиях. Между тем Вероника запекла огромную курицу в фольге, натушила капусты и наварила не меньше десятка яиц вкрутую, картошки в «мундире», сунула палку сырокопченой колбасы и наложила целую банку «хреновины» собственного изготовления, поясняя присутствие оной её обеззараживающими качествами.
— Вероника, побойся Бога! — пробовал он возражать ей, когда она стала запихивать все это добро в некое подобие походного рюкзака. — Я же ведь не в голую степь лезу, а на хорошо оборудованный полигон, где имеется специальная кухня с нормами и ГОСТами по приготовлению пищи в условиях, подразумевающих опасность воздействия окружающей среды!
— Знаю я, как они готовят! — огрызнулась в ответ молодая особа, что наводило на мысль о не всегда соблюдаемых нормах приготовления пищи в ведомственной столовой ГРУ.
— Ну и как я буду выглядеть перед коллегами, нагруженный, словно среднеазиатский мул?! — сопротивлялся он из последних сил. — Надо мною же все будут смеяться!
— Пусть уж лучше они над тобой смеются, чем я буду плакать над тобой в палате инфекционной клиники! — резонно возражала она ему, на что он уже не мог выдать никакого вразумительного контраргумента.
— Не спорьте с ней, Валерий Василич, — шепнул ему тихонько на ухо зять, который решил сопровождать тестя в этой поездке, заменив собой весь положенный штат носителей «ядерного чемоданчика». — Мы все это оприходуем еще в самолете, пока будем лететь, так что позориться не придется.
Афанасьев с нескрываемой благодарностью посмотрел на Вальронда, мельком подумав, что с зятем ему невероятно повезло. В лице этого неторопливого и добродушного великана он обрел не только покладистого зятя, помощника и советника, но еще и верного друга. Перепалка быстро затихла и в семействе диктатора вновь воцарилась атмосфера умиротворенности. Зато ночь изобиловала такой бурной страстью, которую видавший виды Валерий Васильевич не рискнул бы сравнить ни с чем из своей прежней жизни. Вероника, которая и до этого была отнюдь не «бревно» в постели, вела себя так, будто эта была последняя ночь в их недолгом сожительстве. Афанасьев даже несколько раз отчетливо ловил себя на мысли о том, что находится в непосредственной близости от сердечного приступа. Все-таки шестьдесят пять это вам не сорок пять и уж тем более не двадцать. Но, слава Богу, все обошлось без последствий. Видимо Вероника и сама знала, где надо попридержать вожжи и не доводить дело до нитроглицерина.
II.
Утром Афанасьев встал с глубоко запавшими глазницами и огромными фиолетовыми тенями под ними. Однако это никак не сказалось на добром расположении духа. Его спутница выглядела ненамного краше, но тоже вся лучилась от вполне естественной женской удовлетворенности, той, которая вплоть до полудня не будет давать свести ноги вместе.
Самолеты с аппаратурой и штатом научных сотрудников, включая научного руководителя проекта — Валентину Игнатьевну Николаеву, вылетели к месту полевых испытаний еще вчера. Суток им вполне хватило, чтобы развернуть свою механику на месте. Поэтому сейчас все ждали прибытия Самого, чтобы тот дал отмашку к проведению основных испытаний. Лететь на полигон решили не из Внуково и не из Домодедово, а с аэродрома в Кубинке, чтобы не создавать ненужного ажиотажа и не привлекать к себе посторонних и недобрых глаз чужестранных разведок. Кортеж ехал по улицам, а Василий Васильевич безучастно разглядывал знакомые пейзажи столицы, проносящиеся мимо него. Казалось, что он полностью погружен в мысли о государственных делах, требующих его срочного вмешательства, поэтому так слабо реагировал на уже привычную болтовню своего адъютанта и уже ставшие привычными сухие и редкие ответы угрюмого и неразговорчивого водителя — сына Аверьяна Кондратьевича. Вальронд тоже не принимал участия в разговоре, посвятив себя переписке с супругой через одну из социальных сетей. На самом же деле Афанасьев думал вовсе не о государственных делах. Стыдно сказать, но в эти минуты он погружался в воспоминания о прошедшей ночи и с удовольствием смаковал особенно пикантные моменты. Надо ли осуждать человека его уровня и его возраста за то, что он сейчас переживает, может быть, свои последние вспышки чисто мужского тщеславия? Нет, пожалуй, не стоит. Никто из пассажиров «Ауруса» не хотел отвлекать диктатора от размышлений, поглотивших все его сознание до состояния отрешенности. Так они бы и доехали до Кубинки, занятые каждый своим делом, если бы не одно но… Уже на выезде из города, Афанасьев заметил огромный двухэтажный салон оптовой продажи цветов. Его доселе равнодушный взгляд моментально оживился и он, хлопнув себя ладошкой по лбу, затеребил Андрея, чтобы тот немедленно остановился. На его возражения о том, что движение в сопровождении кортежа не подразумевает под собой никаких незапланированных остановок, лишь еще больше раззадорили главного пассажира, который сумел-таки, в конце концов, настоять на своем. Андрей подал сопровождавшим машинам звуковой сигнал, предупреждающий о необходимости остановиться, и нажал на тормоз. Кортеж встал, как вкопанный, пребывая в полном недоумении от случившегося.