Простой вопрос — сколько? Соссюр упорно ставит его всякий раз, когда принимается что-либо изучать. Весы, градуированная колба или пробирка — как много они могут подсказать, если почаще и умело, терпеливо ими пользоваться, не позволяя себе увлекаться домыслами.
Соссюр решает повторить опыты Пристли, Ингенхауза и Сенебье. Повторить, но с прибавлением этого простенького вопроса — сколько?
Он прибегает к помощи эвдиометра — прибора, который придуман был его отцом. Это градуированная стеклянная трубка, запаянная сверху, а нижним открытым концом погруженная в чашечку со ртутью, надежно изолирующую содержимое трубки от окружающей атмосферы.
Соссюр поместил в эвдиометр побег мяты и впустил туда строго определенное количество воздуха с добавлением тоже строго определенного количества углекислого газа. После этого он выставил прибор на солнечный свет, а через несколько дней, точно зная состав газов в сосуде, узнал, сколько углекислого газа поглотило растение и сколько выделило при этом кислорода.
Он, конечно, не ограничился одним опытом. В эвдиометр попали и барвинок и многие другие зеленые растения.
Соссюр был убежден, что в воздухе растение находит достаточно углерода для увеличения своего веса. Тут ему пришлось поправить своего земляка Жана Сенебье, который считал, что листья получают углекислый газ, содержащий нужный растению углерод, из почвы с помощью корней. Соссюр показал, что листья берут углекислый газ только из атмосферы. Много раз на протяжении последующих полутора веков это утверждение проверялось и правота Соссюра ни разу не вызвала сомнений. Да, зеленый лист поглощает углекислый газ только из атмосферы, корни заняты другим делом. И вдруг в середине XX столетия физиологи растений дознались, что правы оба женевца: часть углерода растение добывает все-таки из почвы с помощью корней…
Еще вот что показали Соссюру весы: растение прибавляет в весе больше, чем весит углерод поглощаемого листьями углекислого газа; да, углерод составляет основную часть веса растения, но откуда же берется остальное? Из почвы? Исследование золы показало, что из почвы растение получает часть (очень небольшую по весу) необходимых ему веществ. Но не хватает еще каких-то весовых частей. Они в воде, которую добывают корни.
Так Соссюр, шаг за шагом распутывая с помощью опытов сложнейший узел проблем, доказал, что растения получают все свои элементы «из троякой среды», как потом выразился Тимирязев: из почвы, воды и воздуха.
В 1804 году вышла в свет книга Теодора Соссюра — «Химические исследования растений», где излагались результаты многолетних опытов женевца.
Все в ней было ново, в этой небольшой по объему книжке: и скромное короткое название, и точный суховатый язык, и отсутствие каких-либо суждений, не подкрепленных фактами. Но главное, что было ново, — приемы, методы исследования. Жизнь растения исследовалась не умозрительно, а с помощью новейших для того времени методов химии, физики. И это уже были методы науки нового, XIX столетия.
В ту пору, когда Соссюр вел свои опыты, повсеместно господствовала гумусовая теория питания растений, выдвинутая немецким агрономом — Альбрехтом Даниелем Тэером. Тэер доказывал, что основным источником питания растений служит гумус, то есть перегной. Теория Тэера казалась неопровержимой: любой земледелец на собственном опыте убеждался, что урожай тем выше, чем больше навоза внесено в почву. И вот является ученый, который пытается уверить мир, что главную массу необходимых ему веществ растение черпает не из почвы, а из воздуха.
Были во времена Соссюра и такие натуралисты, которые еще придерживались водной теории питания растений, берущей свое начало от Ван-Гельмонта. Утверждалось, что некая «жизненная сила» будто бы сотворяет из воды и воздуха все необходимое растению. По поводу таких идей Соссюр говорил, что они так же мало основательны, как идея алхимиков о добывании золота из веществ, которые его совершенно не содержат.
Казалось, что книга Соссюра «Химические исследования растений» навсегда опровергла старые теории и средневековые предрассудки. Ведь опыты Соссюра были настолько просты, ясны, убедительны, что в них нельзя было не поверить.