Он просмотрел часть пленки без звука.
— Кто это? — спросил он.
— Это Мастер Синанджу. Он вернулся в селение. И привез с собой американского агента, которого обучил искусству Синанджу. Они сами обо этом рассказали. Они американские наемные убийцы. На пленке все это есть.
У полковника Дитко словно камень с плеч свалился.
— Значит, ты справился!
— Теперь вы помогите мне!
— Ну, идем. Надо убраться отсюда до рассвета!
— Вы должны мне помочь! У меня ноги не работают.
— А что с ними такое?
— Этот тип по имени Римо, американский ученик Мастера Синанджу, что-то такое сделал, что я больше не чувствую ног. Но вы ведь можете меня перенести!
Полковник Дитко вынул из видеокамеры отснятую пленку.
— Я не могу нести и то и другое.
— Но не можете же вы меня здесь бросить! Они уготовили мне страшную смерть!
— Зато я буду милосерден. Ты ничего не почувствуешь.
С этими словами Дитко вложил пистолет в рот Сэмми и спустил курок.
Звук выстрела потонул в глубине гортани Сэмми Ки. Вместе с пулей.
Голова Сэмми жутко, словно в замедленной съемке, разлетелась на несколько частей, как расколовшийся арбуз.
Полковник Дитко вытер забрызганную кровью руку о рубаху Сэмми Ки.
— Прощай, Сэмми Ки, — сказал он. — Я буду вспоминать тебя, когда получу теплое и непыльное местечко в Москве.
И Виктор Дитко скользнул обратно в ночь. Он был уверен, что на этот раз преодолеет невидимую стену гораздо легче.
С первыми лучами холодного ноябрьского солнца к Чиуну явился хранитель Пульян.
— Пленный мертв, — доложил он.
— Страх гнева Синанджу сильнее желания жить, — мудро прокомментировал Чиун.
— У него не голова, а каша.
— Это мать, — предположил Чиун. — Ее нельзя винить за жажду мести.
— Да нет, камнем так голову не разбить, — стоял на своем Пульян.
— Тогда чем ты это объясняешь?
— Он убит из оружия западного производства, — сказал Пульян. — Из пистолета.
— Кто осмелился осквернить святыню Синанджу жалким орудием для метания пулек? — вознегодовал Чиун.
Вместо ответа Пульян еще ниже склонил голову.
— Ты еще что-то хочешь сказать?
— Прости меня, Мастер Синанджу, ибо я совершил страшный проступок.
— Как я могу простить тебя, если не понимаю, о чем идет речь?
— Этот американец уже был здесь однажды. Неделю назад. Он о многом расспрашивал, и я, будучи горд за свое селение, поведал ему немало историй о величии Синанджу.
— Реклама обычно себя оправдывает, — сказал Чиун. — В этом нет ничего дурного.
— У американца с собой был аппарат — тот же самый, что и вчера. Когда я говорил, он держал его нацеленным на меня.
— Принести его сюда.
Когда Пульян вернулся с видеокамерой, Мастер Синанджу брезгливо взял ее в руки, как если бы это был нечистый идол.
— Вместилище слов и образов отсутствует, — заметил Чиун. — Вчера оно было здесь.
— Да, Мастер Синанджу.
Чиун опустил взор и призадумался. Неделю назад этот человек записал на пленку разглагольствования хранителя Пульяна. Сейчас он вернулся, чтобы доснять что-то еще. Но на этот раз он заснял Мастера Синанджу и его ученика, ибо теперь Чиун не сомневался, что вчерашний танцор в маске дракона на празднике был не кто иной, как Сэмми Ки.
Что все это могло означать? За Синанджу Чиун был спокоен. Синанджу было вне опасности. У пхеньянских псов, во главе с Любимым вождем Ким Ир Сеном, заключен с Синанджу пакт. От них ждать неприятностей не приходится. Смиту же незачем фиксировать на пленку секреты Синанджу.
Возможно, это дело рук врагов Смита. Или врагов Америки. А таких немало. Даже те, кто называет себя друзьями Америки, на самом деле не более чем ее дремлющие враги: они улыбаются, а сами держат за спиной кинжал.
Наконец Чиун отвлекся от своих мыслей и посмотрел на Пульяна.
— Я прощаю тебя, Пульян, ибо ты существенно моложе меня и не можешь обладать достаточной мудростью для общения с внешним миром.
— Что все это может означать?
В голосе Пульяна звучала признательность.
— Где Римо? — вдруг спросил Чиун.
— Его никто не видел.
— Никто?
— Говорят, он пошел к дому Безобразной.
— Отправляйся к несчастной Ма Ли и приведи моего приемного сына ко мне. Я пока не совсем понимаю, что произошло ночью, но, кажется, это может касаться и моего сына. Здесь только он мне советчик.
— Слушаюсь, Мастер Синанджу.
Пульян, не скрывая своего облегчения, заспешил прочь от дома Мастера, а тот вдруг обмяк и устало смежил веки.
Видеокассета была доставлена из Пхеньяна диппочтой. К пакету прилагалась записка от советского посла в КНДР, в которой выражалось негодование по поводу того, что начальник службы безопасности посольства полковник Дитко позволяет себе использовать курьеров посла для отправки своей корреспонденции в Кремль.
Генеральный секретарь вставил кассету в видеомагнитофон, отметив про себя, что надо будет дать указание послу заниматься своим делом и не совать нос в дела Героя Советского Союза полковника Дитко.
Генсек просмотрел пленку от начала до конца. На ней было записано выступление какого-то старика и молодого белого перед толпой корейских крестьян. Если верить записке полковника Дитко, это были легендарный Мастер Синанджу и его американский цепной пес, которые в своей речи признавались в шпионаже, геноциде и прочих преступлениях против международного сообщества, совершенных от лица некой организации вероломного правительства Соединенных Штатов под названием КЮРЕ.