– Решено, я остаюсь, – объявил он. – Станешь моей женой?
– Ответить на твой вопрос может только Мастер Синанджу.
– Тогда я сейчас же отправляюсь к нему.
Римо вскочил и стремительно направился к выходу. По дороге к дому Чиуна он наткнулся на хранителя Пульяна.
– Мастер хочет вас видеть, – сказал старик.
– Иду.
Мастер Синанджу восседал на троне в хранилище сокровищ Синанджу. Римо бросилось в глаза его сходство с древней черепахой, медленно поднимающей сморщенную голову.
– Ты удивлен, что я еще не оставил этот мир? – спросил Чиун при виде выражения лица своего ученика.
– Ты плохо выглядишь, – сказал тот. – Как ты себя чувствуешь?
– Я чувствую себя преданным.
– Мне надо было побыть наедине, – стал оправдываться Римо.
– И поэтому ты был в доме девушки по имени Ма Ли?
– Не будь брюзгой, – сказал Римо и сел в позу лотоса перед троном Мастера Синанджу. – Ты ничего мне о ней не рассказывал.
Чиун пожал плечами.
– Есть новости, – сказал он.
– У меня тоже. Я решился. Я остаюсь.
– Это естественно. Ты ведь дал обещание перед всем народом.
– В кимоно я ходить не стану.
– Церемониальное кимоно для обряда посвящения передается из поколения в поколение со времен Великого Вана, – медленно произнес Чиун, и глаза его засверкали.
– Ладно. Один раз надену. Но не больше.
– Идет, – согласился Чиун.
– И я не стану отращивать ногти.
– Если ты намерен собственноручно лишить себя одного из важнейших инструментов настоящего ассасина, то вряд ли я смогу тебя в этом переубедить. Тебя уже не исправить.
– Но зато я возьму в жены корейскую девушку.
Чиун приосанился. Сияя от радости, он взял руку Римо в свои желтые ладони.
– Назови ее имя. Я уверен, оно усладит мой слух.
– Ма Ли.
Чиун оттолкнул руку Римо.
– Она нам не подходит, – вынес он свой приговор.
– Но почему? Ведь я ее люблю.
– Ты ее мало знаешь.
– Достаточно, чтобы понять, что я ее люблю. И почему ты мне раньше о ней ничего не рассказывал? Она так хороша!
– Что ты понимаешь в красоте! Ты никогда не мог дослушать до конца ни одной из моих поэм «Унг»!
– Папочка, я не в силах шесть часов кряду слушать завывания о пчелах и мотыльках! А чем тебе не нравится Ма Ли?
– Она безобразна! И дети ее будут безобразными. Мастер Синанджу, который родится от твоего семени, в один прекрасный день должен будет стать нашим представителем в глазах всего мира. И я не позволю, чтобы наш Дом был представлен уродцами.
– Да, я хотел тебя спросить: чья это была затея – держать ее под вуалью? Твоя?
– Так постановили женщины селения, чтобы она не отпугивала своим видом детей или собак.
– Бред! – разозлился Римо. – Они просто завидовали ей.
– Ты белый и поэтому не можешь отличить правды от лжи, – парировал Чиун. – Ну, назови мне хотя бы одно ее положительное качество!
– Она добрая. С ней приятно разговаривать.
– Это целых два. Я просил назвать одно. К тому же, если тебе нужна доброта и хороший собеседник, то чем я тебе плох?
– Не уходи от разговора. Я, может быть, ее люблю. И готов жениться.
– Ты и раньше, бывало, влюблялся. И всегда безрассудно. Но тебе удавалось с этим справиться. И эту ты сумеешь забыть. Я отошлю ее подальше, так будет лучше.
– Ма Ли нужна мне! Но мне необходимо твое благословение. Черт возьми, Чиун, я соглашаюсь на все твои условия. Так дай же мне ее взамен! Какие у тебя основания не соглашаться на наш брак?
– У нее никого нет.
– А у меня что, шестнадцать братьев и сестер? Зато заранее можно сказать, что свадьба не будет многолюдной.
– У нее нет приданого.
– И что?
– В Синанджу ни одна девушка не выходит замуж без того, чтобы принести что-нибудь в дар отцу жениха. Обычай требует, чтобы этот дар она унаследовала от своего отца. Но у Ма Ли нет семьи. Нет приданого. Следовательно, не может быть и свадьбы. И эти порядки появились задолго до наших прапрапрадедов. Нарушить их не дано никому.
Римо в гневе вскочил.
– Отлично! Значит, из-за какой-то дерьмовой традиции я не могу жениться на ком хочу? Так, что ли?
– Традиция – это краеугольный камень нашего Дома, нашего искусства.
– Тебе попросту не терпится получить что-нибудь на дармовщинку! Разве не так? Тебе мало того золота, которое здесь навалено целой горой?
Чиун был поражен.
– Римо, – проскрипел он, – золота не бывает слишком много. Разве я зря вбивал это тебе в голову?