Его будто током бьёт от этой наглости, а я подмигиваю, и понизив голос, добавляю почти шёпотом:
— Завтра не приходите. Да и вообще лучше не приходите. И сейчас такси себе вызовите.
Собственно, это прямое и недвусмысленное подтверждение, что я получил его извещение об объявлении войны. Получил и принял. Не партизанской, а самой настоящей, открытой, горячей, ядерной. Последняя линия, тонкая и красная, прочерченная кровью. Переступив через неё, обратно уже не вернуться. Обратно войдёт только один из нас. И я переступаю через линию, оставляя на заснеженном асфальте четырёх бойцов Лимончика. Я провожу ребром ладони поперёк горла, а он лишь сжимает сухие губы.
— У нас кухня с залом соединяется, — объясняет администратор. — Это счастье, что они в этой стороне разбушевались, а не там. Четыре трупа, это как назвать?!
— Твою мать! — скрипит зубами Чурбанов.
Заходим на кухню.
— Они мимо пробежали… — рассказывает оперу парнишка, тот что был с горой грязной посуды. — Один убегал, а второй догонял. Первый меня не задел, а второй, тот что там, в центре лежит… он меня толкнул со всей силы и я… ну, в общем…
— А того первого, можешь описать? Ты опознал его среди убитых?
Опер, не глядя на парня, пишет в блокноте. А парень… А парень в этот момент переводит взгляд на меня и замирает… Ещё и рот открывает не то от удивления, не то от ужаса.
— Так что, можешь его описать? — повторяет опер. — Или опознать?
23. Черное небо с редкими звездами
Судя по всему, описать он может. И не просто описать, а даже пальцем показать. Я это понимаю, а опер нет, потому что на паренька он пока не смотрит. Зато на него смотрит Чурбанов. Смотрит он на этого паренька, а потом переводит взгляд на меня. И я так понимаю, взгляд этот дикий и бешеный.
Понимаю, но не вижу. Я смотрю на парня. Смотрю и улыбаюсь. Без угрозы, без подтекста, просто улыбаюсь. И едва заметно качаю головой, подсказывая вариант правильного ответа.
Чурбанов, я вижу периферийным зрением тоже поворачивается к нему и едва заметно качает головой. Про улыбку не скажу.
В этот момент опер поднимает голову и поднимает глаза на паренька. Оценив его взгляд он резко оборачивается и видит замминистра. Чурбанов, правда, в штатском, но к чести опера, он его узнаёт. Узнаёт и вытягивается по стойке смирно.
— Товарищ генерал-полковник, — начинает он…
— Доложите, что тут у вас, — приказывает тот.
— Предположительно… Конфликт, приведший к гибели нескольких человек. Погибшие не были посетителями ресторана и не участвовали в мероприятии, проводившемся сегодня в ЦДЛ. Но они проникли на кухню, скорее всего, через служебный вход с этой стороны.
Он показывает на знакомую мне дверь.
— Устроили драку, в результате чего был нанесён ущерб кухне. Была разбита посуда и опрокинута кастрюля с кипящим грибным соусом. Соус попал на человека, он сейчас отправлен в институт Склифосовского. А остальные участники потасовки выскочили во двор, где их поджидал водитель одного из автомобилей и открыл огонь и из пистолета. Причём, из ПБ-6. Это бесшумный…
— Знаю, дальше.
— Так точно. Расстрелял, а потом выстрелил себе в голову. Эксперты работают, но на первый взгляд по положению тел похоже, что действительно он палил. Кому принадлежит машина, выясняем. Опрашиваем свидетелей. Вот молодой человек видел двоих и одного опознал. Женщина видела вроде всех пятерых, но лиц не запомнила. Один, самый огромный, схватил её и повалил на пол. Вроде как надругаться хотел. Но она закричала… Тут ещё разбираться будем.
— Ясно, — кивает Чурбанов. — Доложите своему начальству, чтобы держали меня в курсе. Продолжайте работать.
— Есть, доложить.
Он поворачивается к поварёнку и снова спрашивает:
— Ну что, Феоктистов, сможешь описать первого бегуна.
— Нет, — качает он головой, уже не глядя ни на меня, ни на замминистра. — Не рассмотрел. Там тарелки были, а он пролетел, как вихрь…
— Понятно, — опускает голову опер и опять что-то пишет в блокноте.
— Пойдём, — бросает мне Чурбанов и кивает в сторону выхода.
Мы выходим, молча идём по коридору, возвращаемся в зал и поднимаемся по лестнице. Я ловлю на себе взгляд Злобина и делаю знак, дескать уже скоро. Заходим в пустой каминный зал. Здесь стоит несколько столов, стены тоже украшают резные дубовые панели, но более тёмные, чем внизу. Ну, и, оправдывая название, одну из стен практически полностью занимает массивный камин.
— Ну, давай, — говорит он усаживаясь в кресло и доставая пачку «Мальборо», — рассказывай.