О! Пожарская котлета в самой хрустящей корочке из сухариков во всей Москве, а то и Союзе.
— Не надо греть…
М-м-м… Пять минут на расправу хватит? Нам, настоящим гурманам хватает и меньшего времени. Котлета исчезает внутри меня в один миг. Как говорится, на глазах у изумлённой публики. Они даже ойкнуть не успевают. А у меня вместо сытости остаётся восхитительное обволакивающее грибное послевкусие и воспоминание о нежном хрусте маленьких хлебных кубиков.
— Робин Бобин Барабек, — восхищённо выдыхает Ева, — слопал сорок человек…
— Русская литература — это сила, — киваю я. — На любой случай вы найдёте в ней глубокие, поучительные и благонамеренные мысли. А вы мне одну что ли котлетку заказали всего?
— Мы пришли к общему мнению, что ты пошутил, — хватается за голову Ева. — Да ему же надо было ещё штук пять брать. Ну, давайте ещё закажем, — предлагает она.
— Не закажем, — отвечает Толик. — Кухня уже не принимает заказы.
— Тем более, там сейчас полный ахтунг, — киваю я.
— Что за ахтунг? — интересуется Де Ниро.
— Бандюки разборку устроили и запороли весь грибной соус.
Толик замирает, ожидая подробностей, но никаких подробностей не следует.
— Ну что, — говорит Злобин, — тогда давайте поедем дальше, а то мы тут уже подустали сидеть.
— А как вам разговоры о гареме, кстати, понравились? Кто-нибудь из вас вообще-то читал книгу, о которой шла речь? — спрашиваю я, поглядывая на пустую тарелку.
Такое чувство, что после этой котлеты есть ещё сильнее захотелось. Только раздразнил, возбудил и всё такое прочее…
— Ну-у-у… — улыбается Ева, — эротики там было не больше, чем в стихах о комсомоле.
— Ох, Ева, — качаю я головой, — вот это было обидно, да, Анатоль? Человек старался, между прочим…
— Не-е-е-т! — хохочет она. — Анатолий нам прочёл несколько кусочков. Это вообще не про секс. Ты ошибся!
— Ева, ты не понимаешь! Это и есть советский секс! Ой, я забыл, мы на «ты» или на «вы»?
— На «ты», конечно, — улыбается она.
Приятная улыбка, красивая, открытая, а вот в глазах ещё не улёгшаяся тревога. Я перевожу взгляд от её губ, наверняка мягких и тёплых, ниже и… останавливаю на груди. Не на самой груди, а на небольшой броши, прицепленной к лацкану жакета. Ого…
Это же французская лилия, с несколькими бриллиантами. О ней говорил Злобин, ну, что Ева, кроме книги купила и брошь. А я уточнил, не та ли это брошь, что в ноябре была украдена у вдовы Алексея Толстого… Интересно… И, всё-таки, что это за книга-то из-за которой бросают в застенки КГБ? Книга мёртвых? Или наоборот…
— Так, всё идём, ребята, — командует Злобин, вставая из-за стола. — Хватит здесь сидеть.
— Егор у нас голодным остался! — восклицает Ева, сочувственно глядя на меня.
— А мы его чебуреками накормим! — со знанием дела заявляет Толик. — Здесь же прямо на улице Герцена, буквально через пару домов неплохая чебуречная. Они ещё открыты.
— Это там где магазин «Фрукты»? — спрашивает Злобин.
— Да, там.
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Я и свой отряд боевой покормлю заодно. Погнали, друзья. А, кстати, Анатоль, куда мы гоним? Какая программа? Московский андеграунд?
— Угадал, старичок, — улыбается он. — Мы поедем на одну очень интересную квартиру и познакомимся с очень интересными людьми. А ещё послушаем очень интересную музыку.
— В очень интересные гости что ли к кому-то? — уточняю я.
— Нет, — радостно объясняет мне Ева. — Это квартирник. Там будут выступать музыканты. Я читала про такое. Очень интересно! Толик, спасибо тебе за такую программу.
Злобин едва заметно вздёргивает бровь и улыбается, глядя на меня. Вылитый Де Ниро. Буду звать его Робертом.
— Ах, тут правда, милиция! — удивляется Ева.
И милиция, и светомузыка, и прочие детективные дела, зеваки, опять же, и пребывающий в предынфарктном состоянии администратор:
— Всё в порядке, не беспокойтесь, товарищи.
Толик немного нервничает.
— Что случилось-то? — хмурится Злобин.
Я медленно, как кошка, подмигиваю, давая понять, что расскажу позже, за чебуреками, например.
Мы выходим и тут же сталкиваемся с Семёном и Саней Какорой.
— О! Здорово, ребятки!
— Это ты там дел наделал? — хмуро спрашивает Какора.
Я неопределённо кручу расставленными пальцами — фонарики-фонарики.
— Нахера такая служба? — наклоняется он и очень громко шепчет мне на ухо. — Мы тут сидим в тачке жопы морозим, а ты там пятерых ху…
— Ти-и-ше! — делаю я большие глаза. — Саня, ты чего, раскричался-то?