Полицейский пожал плечами.
— Ты, что, меня агитируешь? Я это все и без тебя знаю. Забыл, где я работаю?
— Ты прав. Да. Знаешь, когда впервые зашел разговор о мафии, я их боялся. Думал, нет ничего страшнее, чем те, кому закон не писан. А сейчас я по-другому думаю. Страшнее всего те, кто закон все время меняет. Ведь когда закон изменили, все как
бы живут по правилам, как бы честно, а на самом деле — творят ужасные преступления. Новый закон принимается для самоуспокоения, но так нельзя. Если метр — это сто сантиметров, а ярд — это шестьдесят шесть дюймов, то с этим ничего не поделаешь. Хоть в лепешку разбейся, а метр — он метр и есть, правда?
— Ну-у, Сократ, ты что-то разошелся...
— Я много думал, Олли. Я понимаю, что люди состоят из стереотипов, и эти стереотипы определяют их поведение. Но важно, чтобы в основе стереотипов лежали неизменные принципы, истина. В этом я вижу свое призвание. Не знаю, сколько мне еще лет отведено, но свои оставшиеся годы я хочу посвятить истине. Мне плевать, что обо мне болтают. Пусть ругают, пусть угрожают, пусть обзывают. Пусть! Христос сказал: «Истина сделает вас свободными». Я хочу быть свободным, во что бы то ни стало. Мне все равно, какой ярлык на меня навесят: либерал, консерватор, мне все равно. Для меня главное — писать честно, и я для этого все сделаю. — Джейк на секунду замолчал, потом добавил: — Если мне никак не избежать участия в «заговоре общих ценностей», пусть это будут истинные ценности, а не ложные. Мы стоим у последней черты, Олли. Страшно будет, если не успеем...
Чендлер смотрел на друга с удивлением, стараясь понять: то ли Джейк всерьез, то ли у него начался бред на почве недавнего сотрясения мозга. Не решаясь заговорить, он шагал рядом с Джейком, стараясь не наступать на трещины в асфальте, и вздыхал. Наконец, он спросил:
— Джейк, ты сейчас не занят? Дело в том, что по долгу службы я обязан известить о последних результатах расследования вдову доктора Лоуэлла. Мне не хотелось бы делать это по телефону, а одному с ней разговаривать тоже как-то... Поедем вместе?
— Конечно, какой разговор!
Первым побуждением Джейка было сослаться на множество важных дел и отказаться. Три-четыре месяца назад он бы именно так и поступил, но сейчас все было по-другому. Он чувствовал ответственность перед Бетси, которой предстояло услышать шокирующие известия. Кто, как не он, должен поддержать ее в такую минуту? Плохо только, что Джанет с Каролиной ждут его к ужину, а он, как в старые времена, будет отговариваться «срочным делом»...
Джейк позвонил Джанет и объяснил ситуацию. Она не успела ничего сказать, как он поспешно предложил перенести «ужин втроем» на завтра. Даже лучше: завтра суббота, он придет пораньше и посидит у них подольше. Он принесет с собой ее любимый фильм с Хамфри Богартом, можно будет вместе посмотреть... Джанет так растерялась, что даже не успела разочароваться.
— Ну, хорошо, тогда до завтра. Мы с Каролиной будем очень ждать, — неуверенно сказала она, и в ответ услышала давно забытое:
— Целую!
Джейк пришел к Джанет и Каролине около полудня с букетом розовых гвоздик, мешком лимонов к чаю, коробкой дорогого печенья и видеокассетой с фотографией влюбленных Хамфри Богарда и Ингрид Бергман на обложке. Джанет, не веря своим глазам, схватила кассету. «Касабланка», новое издание. Даже не из проката! Купил новую, ей в подарок.
Все втроем они плюхнулись на диван и стали смотреть фильм, причем Джейк ни разу не пожаловался на медленное развитие сюжета и отсутствие цвета. После сеанса Каролина попросила папу послушать ее доклад о журналистике, и он был искренне удивлен способностями дочери: ее речь была правильной, четкой и несколько ироничной, как у отца, но манера изложения - мягкой и доброжелательной, как у матери. Слушая голос Каролины, Джейк мысленно благодарил Бога за то, что ВИЧ еще никак не проявил себя. Врачи уверяли, что ребенок родится здоровым, так что остается только ждать июня и надеяться на лучшее.
На днях Каролине звонила женщина из организации, связанной с усыновлением детей, и предлагала отдать ребенка на воспитание в полную семью. Каролина растерялась. Она еще не привыкла к тому, что ей надо принимать важные решения, думать не только о себе, брать ответственность за будущее маленького человечка, растущего внутри. Та женщина говорила с ней осторожно, но напомнила о ее неизлечимой болезни, о предстоящих затратах, о возрасте бабушки и дедушки. По словам Джанет, Каролина выслушала все очень внимательно, а потом сказала: «Да, неизвестно, сколько лет я проживу, но и вы не знаете, сколько вам еще осталось. Вдруг вы завтра под машину попадете. Почему бы вам своих детей не отдать кому-нибудь?», и трубку бросила. Сама еще ребенок - что там, девочка-подросток! — а разговаривает, как взрослая, и о глубоких вещах задумывается, и сильная такая, не каждая взрослая женщина так сможет.