— Я тоже совершал ошибки и знаю, к каким неприятностям ведет безнравственное поведение. Достаточно один раз попробовать, чтобы больше никогда не влазить в эту грязь.
— А давай так договоримся, — Док явно остался при своем мнении. —Ты будешь заботиться о своей жизни, а я позабочусь о моей? Здорово я придумал?
— А давай так договоримся, я буду заботиться о Сью и наших детях, а ты позаботишься о Бетси и ваших детях? Здорово я придумал?
Нашла коса на камень. Док возмущенно покачал головой:
— Крис, ты безнадежен. Не знаю, как мы тебя терпим все эти годы. Это просто каменный век какой-то! Ты родился слишком поздно, тебе бы жить среди пуритан, в средние века, или вообще с динозаврами, но не сейчас, не здесь. Мы вообще устали от твоего самомнения, строишь из себя святошу!
И Джейк, и Крис заметили это маленькое «мы». Док ждал от Джейка поддержки, и тот осторожно подмигнул ему левым глазом, но не кивнул открыто, чтобы Крис ничего не заметил. Не втягивайте меня!
— По-моему, я уже говорил, что ты меня просто достал. Такого придурка, как ты, я в жизни не встречал, — Док проговорил эти слова сквозь зубы, почти с ненавистью, и вдруг его голос
опять потеплел: — И все же ты мне друг, я не могу на тебя долго сердиться. Только не перегибай палку, я хоть и добрый, но не бесконечно.
Краем глаза Джейк увидел, что сосед справа примирительно кивнул. Обстановка разрядилась. Крис вообще ненавидел ссоры, страдал из-за малейшей размолвки и с радостью шел на компромисс. Так зачем же он лезет на рожон? Сам спровоцировал скандалу и сам же мучается. Джейк не мог объяснить такое поведение, оно раздражало и возмущало его. Конечно, Док не подарок, но сердце у него доброе, и друг настоящий, на него всегда положиться можно. Что еще надо?
Док, наконец, завел мотор. Джейк вновь ушел в себя. Препин рательства между двумя друзьями были ему слишком хорошо знакомы, чтобы долго думать об этом. Стороннему наблюдателю по-: казалось бы странно, что после такого эти люди остаются верны своей детской дружбе, но Джейк знал, что они связаны узами крепче родственных. Для него эти два человека были как материя и антиматерия, их полярно противоположные взгляды притягивали друг к другу — а при сближении каждый раз происходил взрыв. А посередине всегда был Джейк. Иногда он воображал себя неким идеальным персонажем, некоей золотой серединой, мирным компромиссом между этими крайностями, и это было приятно. Однако, будучи честным с самим собой, Джейк признавал, что это совсем не так. В своем дневнике он с тоской писал: «В голове у меня каша-малаша, все перепутано». Его убеждения складывались из студенческих впечатлений от лекций по философии, запавших в душу высказываний коллег по газете, собственных оценок происходящего. Никакой системы. Несмотря на репутацию журналиста с железными принципами, он был, скорее, горстью железных опилок, притянутых двумя полюсами мощного магнита. По взглядам из двух друзей ему ближе был Док, его нравственные и политические убеждения, стиль жизни, уверенность в себе. В то же время его привлекала цельность характера Криса, теплота его семьи. Если Док олицетворял власть и силу, Крис воплощал в себе мир и спокойствие.
Своему дневнику Джейк доверял то, чего не рассказывал никому. Я нравственный хамелеон, я подобен жидкости, послушно принимающей форму сосуда, в который ее наливают. Дате позвал меня в бар, - ия с готовнострю напиваюсь, jwmwy над его грязными шутка-* лш, несу чушь. Крис пригласил меня к обеду, - и вот л нежно сюсюкаю с его детишками, хвалю стряпню его жены, ругаю телевидение за вредные передачи. И там, и там я чувствую себя как рыба в воде, но в то же время ни там, ни там не стал в полном смысле слова своим. Док и Крис всегда твердо держались своих принципов на словах и в делах. Док — убежденный атеист, сторонник идей гуманизма и релятивизма. Крис — глубоко верующий христианин, абсолютист во всем. Док во всем полагался на себя, Крис — на некоего Христа, которого он называл Богом. Джейк колебался между двумя мирами, обычно ближе к Доку, но так никуда и не примыкал. Недавно ему стукнуло пятьдесят, и с того момента он начал больше задумываться о смысле жизни и основах бытия. Одновременно он осознал, что даже не может сформулировать мучавшие его вопросы и не знает, где искать ответы на них. Мне уже полвека, а времени на раздумья нет, успеваю только записывать свои беспорядочные мысли. Живу в тюрьме из 800 слов. Джейк имел в виду размер газетной колонки. По понедельникам, средам и пятницам к 12 часам дня материал должен был во что бы то ни стало лежать на столе у главного редактора. Независимо от того, насколько отточен язык и проверены ли факты, полмиллиона орегонских подписчиков доверчиво впускали Джейка Вудса в свой мир три раза в неделю, а, кроме того, еще дважды он проникал к значительно большему числу читателей через публикации в общенациональных изданиях. Джейк производил впечатление собранного и уверенного в себе обозревателя, а на самом деле его душа была в полной растерянности, в голове каша, в сердце щемящая неопределенность. Он ощущал себя... монеткой, подброшенной в воздух и решающей, на какую сторону приземлиться, но так и не упавшей.