Он снова замолчал. Но на сей раз это была не ораторская пауза. И не попытка перевести дух.
По проходу между креслами, стуча каблуками, шла именно такая женщина, какую только что обрисовал епископ. Высокая, пышнотелая, с огненно-рыжими волосами, густо нашпигованными драгоценностями. Бархатный плащ не скрывал обнаженных плеч и платья того цвета, который в Волкодавле обличил бы в ней служительницу Ядреной Фени а здесь был присвоен исключительно высшей знати.
В установившейся тишине она подошла к креслу, установленному рядом с королевским, и опустилась в него. На это имела право только одна женщина в Моветоне – родственница императора, герцогиня Такова-Селяви.
Проповедь возобновилась.
– Но хуже всего те, кто сеют в сердцах семена гнусных суеверий и чужестранных ересей, поклонники ложных богов, каковые суть демоны! О мерзких вероотступниках, проповедующих ересь Края Света, реку я!
– Выкрутился, старый негодяй, – отчетливо произнесла герцогиня. – Впрочем, он всегда выкручивается.
Я посмотрела на нее с интересом. Похоже, насчет краски для волос Кавардак переборщил. Они были рыжими от природы.
Герцогиня также посмотрела на меня. Такой взгляд бывает у людей либо очень проницательных, либо крайне близоруких.
Не обращая внимания на обличения еретиков, раздававшиеся над нашими головами, она произнесла:
– Мы с вами, княгиня, стоим настолько выше обывательских представлений, что не следует дожидаться, пока нас представят друг другу. Ведь это благодаря вашему супругу я вчера не стала вдовой?
– Вас это радует?
На ее лице, белом, как мрамор (не без участия пудры и белил, тут монсеньор был прав), появилась усмешка.
– А вы ожидаете иного ответа, кроме утвердительного?
– Мы все же в храме. Если верить этому почтенному прелату, стоит солгать – придет святая Инстанция и застрелит нас.
– О, святая Инстанция... – улыбка на карминных губах стала шире. – Так вот, мне было бы крайне неприятно потерять моего дорогого мужа. Тем более – при столь глупых обстоятельствах.
– Что ж, сегодня вы можете высказать князю свою благодарность лично. Он здесь... а, кстати, где же он?
Гверна по ту сторону прохода не было. Я даже не заметила, когда он исчез.
– Ох уж эти мужчины, – сказала герцогиня. – Стоит им заскучать – и след их простыл. А нам придется выслушивать до конца всю эту глупейшую проповедь.
Не очень-то она уважает главного местного священнослужителя. Впрочем, отец Батискаф предупреждал о чем-то подобном.
– А герцог присутствует сегодня в храме? – спросила я.
– Нет. Меня сопровождает наш гость из Гран-Ботфорте, граф Равиоли.
Это было уже интересно. Герцогиня – родственница императора, а Гран-Ботфорте с империей то враждует, то ей подчиняется. Там же не единое королевство, на полуострове несколько городов-государств.
– Боюсь, что в Поволчье эта фамилия неизвестна.
– Она и в Шерамуре не слишком известна. Но у него безупречные рекомендательные письма.
Еще интереснее. Не есть ли оный граф – тот самый связной, который должен явиться от премьер-министра? С другой стороны, второй раз отыгрывать в расследовании иностранцев...
Однако герцогиня не позволила мне предаться размышлениям.
– Уверена, что мой супруг уже пригласил вас обоих на большой бал, который мы устраиваем в конце недели. Я от себя повторю это приглашение. И вы расскажете мне о Поволчье. У нас так мало знают об этой далекой стране...
Герцог, если верить Гверну, тоже расспрашивал его о Поволчье. Проверка?
– Безусловно, герцогиня. У нас найдется, о чем поговорить. – Тут главное было – не зарываться. Из всех хищных дам, встреченных мною в Шерамуре, эта, несомненно, опаснее всех. И почему мне не попадется какая-нибудь благодушная дура, вроде царевны Милены?
А потому, ответила я себе, что царевна в политические авантюры не кидается, только в любовные.
Проповедь закончилась, месса подошла к концу, но Гверн на своем месте так и не появился. Зато к нам подошел чичероне герцогини, вышеупомянутый граф Равиоли. Это был молодой человек, кудрявый, как барашек, расфранченный, надушенный, весь в кружевах, шелках и бархатах. Мне он тут же поцеловал руку и обозвал меня «ля белла принчицесса», хотя по поводу моей красоты существовали сомнения еще до того, как мне в первый раз сломали нос и порезали физиономию. Один из тех томных сеньоров с безупречными манерами, которых я во множестве встречала в Гран-Ботфорте. Их там штампуют пачками. Некоторые из них действительно были ничтожными фатами, других, внешне неотличимых, не следовало недооценивать. На поле боя они, может, и никуда не годились, однако в темном переулке (коридоре, лестнице, чердаке) могли быть весьма опасны. Шпагу они таскали не только для украшения, хотя чаще предпочитали стилет или перстень с отравой. Поэтому руку графу я подала с большой осторожностью.
– Откуда вы прибыли в эту прекрасную провинцию, граф?
Если он скажет просто «из Гран-Ботфорте», значит, считает меня за полную дуру или абсолютную дикарку, и я буду соответственно себя вести.
– Из Немиля, белиссима, – отвечал он. Смекнул, значит, что, ежели пришелица из дикого Поволчья гладко говорит по-шерамурски, стало быть, могла узнать, что в Гран-Ботфорте немало государств. Ну почему мне за последнее время не попадается ни один дурак?
Великое герцогство Немильское было одним из самых богатых на полуострове, и, понятно, не раз завоевывалось как империей, так и Шерамуром. Но, как обычно в Гран-Ботфорте, потом оккупация всегда как-то рассасывалась.
Сейчас, кажется, Великое герцогство вновь было независимым. Непонятно только, какое отношение данная диспозиция имеет к нашим задачам.
Мы шли к выходу, граф отпускал комплименты поочередно то герцогине, то мне, и тут я увидела, что с одним дураком судьба меня все же свела. Причем довольно давно. И я даже успела выйти за него замуж.
Стоя за массивной колонной, Гверн вел непринужденную беседу с маркизой де Каданс. Она ему разве что в лацкан поволчанского кафтана не вцепилась, а он отнюдь не возражал.
– Почему вы остановились, княгиня? – спросила герцогиня Такова-Селяви.
– Я хотела бы представить вас князю, и думаю, как бы потактичнее нарушить его тет-а-тет.
– Это тот господин, что разговаривает с дамой с таким необычным цветом волос? – вмешался Равиоли.
– Да, с маркизой де Каданс.
– Вы уже познакомились с нашей дорогой Вальминой? – промурлыкала герцогиня.
– Да, имела счастье.
– Очень, очень примечательно, – пробормотал Равиоли. – В самом деле, не могли бы вы нас представить? Меня весьма интересует эта дама.
На прекрасном лице герцогини Такова-Селяви выразилось неудовольствие. В самом деле, приезжий из Гран-Ботфорте вел себя неприлично. В присутствии одной дамы, вдобавок более красивой и выше титулом, проявлять недвусмысленный интерес к другой?
Но мне это было только на руку.
– Идемте. Полагаю, у нас у всех будет о чем поговорить.
Мы двинулись к колонне.
– Ты, князинька, чай, не заблудился ли в трех столбах? – медовым голосом вопросила я по-поволчански. И продолжала, уже по-шерамурски. – Ваше сиятельство, ваша светлость. Тот, который справа – это мой супруг, владетельный князь Губерний Кипежанский.
Гверн, кажется, нимало не смутился. В отличие от маркизы, выпустившей его лацкан. И разрази меня Край Неминуемый на этом самом месте, смутило ее отнюдь не мое появление. Она косила темным глазом на моих спутников.
– Извольте радоваться, князь! Первая дама Моветона, а может быть, и Шерамура, – герцогиня Такова-Селяви! И граф Равиоли из славного своими доспехами Немиля.