Я вспомнила, как переменился в лице отец Батискаф, услышав эту песню в «Белке и свистке». Совпадение? Некоторые мудрецы учат, что совпадений не бывает, хотя я не слишком склонна в это верить. А ну как это сигнал? При таком скоплении гостей самое время появиться обещанному связному.
Гости, насладившиеся яствами, вином и музыкой, принялись непринужденно общаться, прогуливаясь по аллеям.
К нам снова подошел герцог Такова-Селяви.
– В прошлый раз я забыл спросить вас, князь, об интересах Бухано-Трескава в Поволчье...
К счастью, Гверн достаточно долго проторчал в Волкодавле и нахлебался вин, поставляемых туда господарем Бухано-Трескавским, чтобы самостоятельно ответить герцогу.
Ко мне же пробился маэстро Кобелье и завел пространную речь об искусстве. Он клеймил мрачную эпоху Воздержания, в каковую насаждались образцы всяческого безобразия, и восхвалял новое время, когда миру были явлены такие шедевры архитектуры, как собор Порка Мадонна в Гдетое и прославленный Храм Плоти, то бишь Бодибилдинг, в Заморской Олигархии.
Собор Порка Мадонна мне неоднократно приходилось видеть, поскольку мы с Гверном когда-то жили в Гдетое, а Боди-Билдинг с его статуями, представлявшими все фазы живейшего из земных наслаждений, – только на картинках в книгах. Но приезжая из полудикого Поволчья не должна была признаваться в таких вещах. Поэтому я помалкивала, вполуха слушая его речения. Мэтр Монферран вполне мог оказаться ожидаемым связным. Я всегда подозревала, что из художников и зодчих получаются великолепные шпионы. Их профессия позволяет им беспрепятственно ездить по миру и встречаться, не вызывая подозрений, с людьми самых различных сословий.
Впрочем, это не обязательно должен быть мэтр Кобелье. Ридикюль? Или Равиоли, о котором здесь никто ничего не знает? Последнего нигде не было видно. Наверное, опять ищет маркизу де Каданс. Но застрелите меня из собственного арбалета, если этот усиленный интерес есть любовь.
Другим ухом я прислушивалась к беседе герцога с моим благоверным. Гверну довольно ловко удалось перевести разговор на похождения царевны Милены (благо она была дочерью бухано-трескавского господаря), а об этом можно было рассказывать бесконечно.
И, хотя уха у меня только два, я умудрялась выхватывать отдельные реплики из гомона веселящихся гостей. Нет, заклинаний, увеличивающих остроты слуха, я не знала. Просто служба в охране МГБ тренирует это свойство.
– Хорошее вино хересом не назовут!
– Мадам! Как сказано в «Сонетах к Мандрилле» – «И я пожал в тени собора твою пленительную грудь»...
– ...запретить дуэли? Он не посмеет! Король не допустит...
– А кабан был величиной с дом.
Ага, вот и о драме на охоте речь зашла.
– ...говорит, что это следствие какого-то злого колдовства.
– Не того ли, что причинило такое зло епископу?
– Да, монсеньор де Кавардак до сих пор прикован к постели, – это был голос брата Удо.
Следя за обменом репликами, я чуть было не пропустила самого интересного.
К герцогу подошел его телохранитель, кажется, это был ап Грейд, и шепнул на своем островном языке, которого мы с Гверном, так же, как и новейших веяний в искусстве, знать были не должны:
– Он предлагает – в полночь, в Малом каминном зале.
После мгновенной заминке герцог ответил на том же языке:
– Хорошо. Так и передай остальным. Я приду, когда начнется бал.
«Каким еще остальным?» – гадала я, следя взглядом за дальнейшими передвижениями телохранителя. Когда тот подошел в графу Куткомбьену, я чуть было не подумала о герцоге хуже, чем следовало. Но следующим, вернее, следующей оказалась мадемуазель Монбижу, никак не принадлежавшая к компании «кающихся». Очередным адресатом таинственного послания стал шевалье дю Шор, а затем я потеряла ап Грсйда из виду.
Если бы я последовала за ним, это вызвало бы подозрения, поэтому пришлось оставаться подле служителя прекрасного.
– Насколько я слышал, – продолжал вещать он, – Поволчье в этом отношении все еще пребывает во тьме невежества. О, сколь радостно видеть, что владетельные господа из Поволчья приезжают в благословенный Шерамур, дабы приобщиться к благам цивилизации. Не сомневаюсь, что благодаря вам свет просвещения проникнет в глухие северные леса. Я и сам был бы счастлив послужить вашей стране, если бы нашел там достойных покровителей. Я могу быть полезен во многих отношениях. Я могу построить переносные мосты, чрезвычайно легкие и прочные, пригодные для преследования врага, а равно и для спасенья от него. Могу построить и другие надежные мосты, которые можно легко поднимать и опускать. А если случится быть в море, я знаю способ снабдить войско оружием, пригодным для обороны от вражеских судов и нападения на них. Я могу также сделать закрытые и совершенно неуязвимые колесницы, которые ворвутся в ряды врагов и поразят любое количество вражеских воинов. В мирное время я надеюсь с кем угодно выдержать сравнение в архитектуре, в постройке зданий общественных и частных и в проведении воды из одного места в другое. Также я берусь в скульптуре из мрамора, бронзы и глины, как и в живописи, выполнить любую работу не хуже всякого, кто вздумает со мной состязаться. Еще я могу создать бронзовую конную статую славного царя Ивана Недееспособного, что принесет бессмертную славу всему доблестному роду Иванов Родства-не-Помнящих.
Ах вот оно что. Покровителя ищет. Что ж, обычное дело, и вполне похвальное. Правда, с нами у него вышла промашка. Но не стоит разочаровывать маэстро. Кто знает, может, он нам еще пригодится?
– Подождите, мэтр, – прервала я его излияния, увидев, что Гверн остался в одиночестве. – Такие решения я сама принимать не вправе. Мне следует посоветоваться с супругом.
Он понимающе кивнул, и мы расстались.
– Представь себе! – начал Гверн, стоило мне подойти к нему.
– Представляю. Я слышала.
– И что ты на это скажешь?
– Скажу, что, кажется, появился шанс заняться тем, зачем нас сюда прислали.
– Но как? Нас не пригласили.
– Само собой. Но мы знаем, где собираются заговорщики. Де Балет, когда провожал нас, показал этот Малый каминный зал...
Гверн выслушал мой план, и, как обычно, не согласился. Но мне удалось его убедить, поскольку своего плана у него, как обычно, не было.
Стояла ночь, но в парке не было тьмы. Факелы па террасе, фонари на деревьях наполняли ночь живым трепещущим светом. Окна замка также были освещены. Разумеется, не все, а окна Большого зала, и уж никак не каминного, а бального. А когда в черное небо ударил фейерверк из чифаньского взрывчатого порошка, на миг показалось, что блеск этой ночи затмит свет дня.
Хозяева вновь появились на террасе.
– Праздник продолжается! – звонко провозгласила герцогиня. – Наденем маски и предадимся безудержному веселью. И мы первые подадим пример! А теперь – бал!
Рукоплескания гостей смешались со звуками оркестра из Большого зала. Герцог и герцогиня надели маски с рысьими мордами и рука об руку двинулись в зал – открывать танцы. Гости – за ними, словно бараны за вожаками стада. Но люди – все же не бараны, и я заметила, что часть маскированных устремилась в прямо противоположном направлении – в глубину парка, где аллеи оставались темными. Всяк понимает безудержное веселье по-своему. Особенно когда ты в маске. На собственном опыте убедилась.
Гверн, очевидно, тоже это вспомнил.
– Напоминает карнавал в Гдетое. Как мы тогда танцевали! – он потянул меня за руку. – Идем в зал, будем танцевать и здесь.
– Не отвлекайся! Надо действовать, а не предаваться лирическим воспоминаниям.
– А я о чем? Прежде чем ты приступишь, нужно, чтоб твой наряд и маска как следует примелькались на свету и всеобщем обозрении. И лучшего места, чем бал, не придумаешь.
На сей раз прав был он, и я последовала его совету.
Прав был и маэстро Монферран, восхвалявший достоинства современной архитектуры. Если б стены замка были такими, как в порицаемую им эпоху, то демона с два бы я по ним вскарабкалась. А сейчас на них было столько лепнины, что только ленивый не залезет. Разумеется, карабкалась я не в роскошном бальном сарафане, пошитом моветонскими портными. Еще готовясь к балу, я догадывалась о подобных перспективах, и потому под сарафаном на мне был рабочий костюм. Нет, сарафан все же очень удобная форма одежды. Наличие штанов и куртки под ними незаметно, равно как необходимого минимума оружия. Снимается и надевается тоже легко.