– Добро тебе! И посмотрим, кто сильнее – ты или эти кровопивцы из Трансваа... Трансильва... тьфу ты! Сильватрансы, вот. Выпьем за это!
– Уймись. – Я осознала, что еще не спросила ее о самом существенном. – Скажи лучше, кто правит в Сильватрансе, после того как она отвергла власть господаря.
Баба-Яга постаралась сосредоточиться.
– А почитай что никто. Большой боярин Нераду Бобоану. До того, как Бухано-Трескав их примучил, там были воеводы. Но последний из них попал в плен к султану Сумамеду и был утоплен в бочке с рассолом. Султана разбил король Токай-Гуляша. Потом Токай-Гуляш бодался с Бухано-Трескавом за Сильватрансу. Да у них и до того такая чехарда с салочками с правителями была...
– Я тебя не об истории вопроса спрашиваю, а о нынешнем положении дел.
– А я и отвечаю. И к тому веду, что в Сильватрансе и раньше были проблемы с престолонаследием. А сейчас вроде никого из прежней династии не осталось, вот этот боярин Бобоану и выдвинулся. Только поговаривают, что недолго ему на троне сидеть, если сильной поддержки не найдет – извне или снаружи.
Ох, как это мне успело надоесть. Политические игры, приправленные черным колдовством. Хорошо хоть в Шерамуре удалось положить этому конец. Кстати, в Сильватрансе, по идее, должна действовать разведывательная сеть Старшего Брата. И за нить из этой сети стоит потянуть.
Хотя, учитывая, что я разорвала контракт с Сомелье, вряд ли ко мне там хорошо отнесутся. Пожалуй, это была неверная мысль. Ладно. Бобоану так Бобоану.
Я встала.
– Итак, следующая остановка – Торговище. Подбросишь? Надеюсь, в ступе мы уместимся.
– А вот тут – извини, подруга. У меня нынче другое задание. Я и так ради встречи с тобой уклонилась от заданного маршрута.
– Так что ж ты мне тут голову дуришь? Я сижу тут с тобой, лясы точу в надежде, что ты меня через горы перенесешь, а может, время уже потеряно!
– Ничего не могу поделать. Добирайся своим ходом.
– Что значит «своим ходом»? У меня и лошади нет – продала в порту Моне! – Я перегнулась через стол, ухватила ее за ворот и тряхнула. – Вот что я знаю – у тебя всегда что-нибудь припрятано на случай поломки ступы. Сапоги-скороходы либо еще что... Давай сюда, или... – я хотела сказать «вобью костяную ногу тебе в глотку», но тут меня посетила идея получше. – ...или я свяжусь по хрустальному шару со знакомым магом и все обстоятельства изложу открытым текстом. И если связь через хрустальные шары и впрямь прослушивается, о твоих шпионских похождениях станет известно.
Посетители харчевни таращились на нас с испугом, но вмешиваться не спешили. И правильно делали – у меня сегодня в программе не было намечено кабацкой драки.
– Сапоги-скороходы... – буркнула Баба-Яга. – Ты еще скажи «гусли-самогуды» и «скатерть-самобранка». Нету у меня ничего такого, и в заводе не было. Но я смекаю, как тебе помочь. Фуфайку-то отпусти...
Так я и сделала. И тут же пожалела об этом, потому что Баба-Яга немедленно завопила:
– Эй, хозяин!
Лапсердаки бочком приблизился к столу. Но воздухолетчица, против ожидания, не стала требовать вышибалу, дабы привлечь меня к порядку, а, понизив голос, сказала:
– Сведешь эту госпожу к бабке своей. Пусть одолжит то, на чем на сборища свои путешествует. Скажи – я велела.
– Кирия! – трактирщик прижал руки к груди. – Бабушку тревожить нельзя, бабушка старая совсем...
– Знаю, она уж сколько сотен лет как не молоденькая. А на Лысой горе я ее все ж встречаю. А откажешь – расскажу людям, почему, когда в других заведениях вино скисает или бочки лопаются, у тебя завсегда все в порядке. А как же иначе, при такой-то бабке!
– Ну хорошо... как-нибудь... когда-нибудь...
– Не «когда-нибудь», а немедленно! Сейчас. Вот все вместе и пойдем. Мне все равно возвращаться. Скажи подручному, что в погреб за вином спустишься, а мы – за тобой.
Лапсердаки, вздохнув, поплелся исполнять сказанное, а Баба-Яга двинулась к двери за стойкой. Без сомнений, она хорошо знала заведение. Теперь понятно было, почему я не заметила, как она вошла – появилась Баба-Яга не с улицы. Расплачиваться за выпитое-съеденное она и не подумала, я же бросила деньги подбежавшему слуге. Может, перед Бабой-Ягой Лапсердаки и был в долгу, а передо мной – нет.
В задней комнате трактирщик, кряхтя, откинул крышку над входом в погреб и полез вперед. Фонаря или свечки он с собой не прихватил, оставалось надеяться, что путь ему известен.
Баба-Яга спускалась по лестнице не так уверенно, как шествовала по полу – костяная нога мешала, да и выпитое давало о себе знать. Она вынуждена была ухватиться за мое плечо. При этом она бормотала:
– Ничего, старая Ламья не подведет...
– Ламья? – мне, кажется, приходилось слышать или читать это имя. Только звучало оно несколько по-другому. – Так ведь ламии, говорят, людоедки.
– Клевета! Ну разве что в молодости, по глупости. Они когда-то мужиков красотой своей завлекали, может, когда в порыве страсти и не сдерживались. А сейчас... чем ей людоедствовать? У нее и зубов-то нет...
Похоже, монстры становятся на стезю добродетели, исключительно потеряв способность к порокам, подумала я, вспомнив вампира Генриха, обратившегося к праведности по причине инвалидности.
Мы проследовали за трактирщиком через винный погреб. За титаническими бочками и амфорами, покрытыми пылью, обнаружилась еще одна дверь. За ней начинался ход, вполне удобный и утоптанный. Не иначе контрабанда процветала в этих краях еще со времен Перворимской империи.
– Ты ниток клубок, что я тебе дала, не выбросила? – осведомилась Баба-Яга.
– Нет. Хоть и не понимаю, зачем он нужен.
– Не выбрасывай ни за что! То магия направления, древняя, проверенная...
– Ты же древней магии не признаешь, за техническую ратуешь.
– Не все из наследия предков следует отбрасывать. Некоторые говорят, чтоб верный путь определить, лучше гайка подходит, особливо семигранная, но шерсть для больших расстояний выгодней. И шерсть там наговоренная, да особо намагниченная...
Все-таки она перебрала. Как она в таком состоянии ступой управлять собирается? Хотя, с другой стороны, тарелочка же сработала... И что-то еще нужно было у нее спросить. Что-то важное.
Над нами забрезжил неверный отсвет звезд. Ход из подземелья вел наверх.
– Мы выбрались за городскую стену, – пояснил Лапсердаки.
Я помогла Бабе-Яге подняться на поверхность и огляделась. Тропинка, на которой мы стояли, разделялась на две. Одна вела в горы, другая скрывалась между черными кипарисами.
– Мне туда, – Баба-Яга кивнула в сторону горной тропы.
– Погоди! – я вспомнила, что хотела узнать. Еретики Края завладевали человеческой волей, заставляя людей пить кровь. Как показали события в Доме-у-Реки, согласие было не обязательно. – У тебя нет какого-нибудь талисмана, позволяющего узнать, не подмешали ли кровь в питье?
– Ну, все тебе отдай! Тарелку ей, ступу, клубок, и все за бесплатно! А теперь еще талисман! Нету у меня такого индикатора! – Баба-Яга снова начала показывать свой пакостный характер. А мне не хотелось напоминать ей, что из всего перечисленного у меня имеется лишь клубок. В конце концов, она и впрямь помогла мне бесплатно. Ну, почти. Если она шпионила на правительство Волкодавля, то наверняка извлекла из беседы со мной полезную информацию.
Я не стала ее задерживать, и она затопала вверх по склону, и уже почти скрылась за высокими валунами, когда обернулась и крикнула:
– Только помни: кровь людская – не водица!
А то я без нее этого не знала, да.
Но воздухолетчица уже исчезла, устремившись к своей скрытой в скалах ступе. Мне не оставалось ничего, кроме как следовать за трактирщиком.
Ночь была душная, даже близость гор и моря не приносила прохлады. Всякая насекомая мелочь надрывалась, треща как несмазанные двери. Я шла, прислушиваясь к этому треску и ко всякому другому шороху и не забывая поглядывать по сторонам. Баба-Яга вполне могла быть в сговоре с трактирщиком (ведь она наговорила достаточно того, что можно было отнести к государственным секретам), и Лапсердаки по ее приказу столь же вероятно мог завести меня в ловушку. Не зря же Баба-Яга так старательно отрицало людоедство бабушки трактирщика.