Хорошо, что он был не в доспехах. А то при падении было бы слишком много шума. Бердыш, вывалившийся из его руки, я успела подхватить.
Направляясь в Потку, я намеревалась всех поубивать. Но это ж был наемник – не совсем свой брат контрактнику, но все ж таки нечто вроде родственника. Поэтому я капитально оглушила его, связала портупеей, заткнула рот портянкой, забрала оружие. Ключей у него не было, наверняка они хранились у начальника стражи. Однако оставлять стражника валяться на всеобщем обозрении было нельзя. Оглянувшись, я заметила, что одна из дверей в коридоре приоткрыта. Проверила. Это была пустующая камера. Местное руководство не лгало – замок Потка не перегружал себя узниками. Я втащила стражника в камеру и закрыла дверь поплотнее. Затем снова извлекла отмычку и отперла другую дверь. За ней должен был обитать интересующий меня узник.
Он поднялся мне навстречу и произнес без всякого удивления:
– Я давно вас ждал, дитя мое.
Заждалась меня эта Злая Судьба! Всем личным составом!
Я развернула бердыш и приперла им дверь.
– Отец Батискаф! Я не двинусь отсюда, пока вы не ответите на мои вопросы. Ночь только началась, и время у нас есть. Где Гверн? Во что вы нас втянули? Что связывает квадратистов и Сомелье с еретиками Края? И причем здесь, дракона мать, Магический банк Голдмана?
– Гверн? Но разве он не с вами?
– Мы не в Нездесе, святой отец, чтоб отвечать вопросом на вопрос. Будь он со мной, демона с два бы я сюда явилась!
– Увы, в последний раз я видел вашего супруга именно в Нездесе – в тот вечер, когда мы расстались. Что же до прочего... Боюсь, рассказ займет много времени.
– А вы не бойтесь. Излагайте самое существенное.
Он тяжко вздохнул.
– Хорошо. Я многого не открыл вам... но, уверяю, не по злобе, а потому, что надеялся справиться сам. Монсеньор Сомелье давно уже обратил внимание на то, что еретики Края собирают вокруг себя недовольных из магических и научных кругов. Мне было поручено расследовать дело Трибунале, бывшего архитектора, таинственно исчезнувшего из Парлевы вместе с группой подозрительных иностранцев. Поступали сведения, что он был замечен в Токай-Гуляше и Гонории...
– Не отвлекайтесь. Я видела Трибунале.
– Да, но в какой ипостаси?
– В каком смысле?
– Так вы еще не поняли? Я считал вас более проницательной. Хотя... я занимался этим делом много месяцев, и то мне понадобились изрядные усилия, чтобы вникнуть в суть. Итак, сей Трибунале сделал в Парлеве недурную карьеру, был в милости у его величества Мезанфана, получал выгодные заказы. Но ничто из этого не могло отменить его природного уродства, а Парлева – город, где более всего в Ойойкумене ценится красота и изящество. Придворные смеялись над ним, дамы отказывали ему во внимании. Как показало следствие, возводя свои строения, обиженный богами архитектор оснащал их множеством тайных ходов, известных лишь ему одному. Благодаря им, он мог раздобывать сведения, компрометирующие его врагов, и следить за ничего не подозревающими красавицами в самые интимные моменты. Но этого женолюбивому зодчему было мало. Он сблизился с кружком диссидентствующих магов при университете Парлевы, изменил своему королю, перейдя на службу к графу Дрэкуле, и отдал свое тело на волю хирурга-изувера Бланко...
– Не тратьте лишних слов. Доктор сам об этом рассказал.
– Так вы уже знаете, что Бланко превратил Трибунале в инкуба?
Я присвистнула. Квадратист прав. Я – тупица.
– Так Трибунале и Клопинель – одно и то же лицо?
– Лицо, тело и все прочее. Желание Трибунале стать красавцем и обладать прекрасными женщинами затмило его чувство долга перед королем и обществом. Хуже всего, что преступная операция была совершена над ним не только в научных интересах. Сектантам – а именно они стояли за спиной Бланко – нужно было орудие, дабы распространять свое влияние.
– Ясно. Инкуб соблазняет дамочек из высшей аристократии, а те берут к ногтю своих мужей и родственников.
– Вы грубо, но четко сформулировали то, что я выяснил во время расследования в Токай-Гуляше и Гонории.
– Все понятно с Трибунале. Не отвлекайтесь.
– Оценив опасность, исходящую от еретиков Края, Старший Брат велел мне вновь отправиться в Сильватрансу, где я побывал незадолго до того. Но одновременно нужно было бороться и с внутренними врагами – заговорщиками в Моветоне, поэтому перед броском на восток закатных стран я заехал в Волкодавль, чтобы завербовать вас.
– Меня сдал Голдман?
– Вы угадали. Магический банк Голдмана – деловой партнер Сомелье в Шерамуре. Вынужден заметить, что бывший ваш шеф – человек жадный и в то же время трусоватый. Стоило немного припугнуть его – а нет банкира, который не замешан в чем-либо подозрительном – и в то же время поманить налоговыми льготами, и он передал нам ваше досье.
– А как обо мне узнал фон Ужоснах?
– А он о вас знал? – отец Батискаф покачал головой. – Как неприятно... Подозреваю, что здесь замешан все тот же Трибунале. Насколько я помню, он строил шерамурское отделение банка Голдмана и благодаря своим тайным ходам мог выкрасть какие-либо документы либо их копии.
– Похоже на то. Господин Голдман – все же не полный идиот, чтобы связываться со здешней компанией. Итак, с этим мы разобрались. Но как вас угораздило попасть сюда?
Непроницаемое лицо монаха помрачнело.
– Как вам уже известно, после нашего расставания в процессе следствия я нашел подтверждение худшим своим предположениям.
– Да, гонорийская королевна стала агентом этой кодлы.
– В Токай-Гуляш они тоже успели запустить свои грязные щупальца. Я отправил сообщение премьеру Сомелье и в ответ получил от него тот самый приказ отправляться в Сильватрансу. Но, увы, здесь меня опознали и схватили до того, как я успел вступить в контакт с кем-либо из связных.
– Как сообщение передавали? Через хрустальный шар?
– Да.
– Тогда понятно... – увы, и здесь Баба-Яга оказалась фатальным образом права.
– Они схватили меня, но не убили. Даже не пытали... то есть физически. Я видел омерзительных чудовищ, коих рождает больной разум пособников еретического архиерарха. Зная об их способности подчинять чужую волю путем подмешивания крови в пищу и питье, я соблюдал строгие посты и прибегал к духовным упражнениям, пребывая в глубокой медитации над символом нашего ордена. – Он указал на стену, где по побелке углем был нарисован черный квадрат. – Ужоснаху не удалось меня сломить, и я вправе ждать смерти – или участи, что гораздо страшнее Того-еще-Света. Однако, вероятно, я ему нужен как заложник...
– На случай вторжения?
– Что вам об этом известно?
– Ничего. Но нетрудно догадаться, что Ужоснах и присные его опасаются нападения. Вот какого – военного или магического – мне еще не удалось установить.
– Не имея связи с внешним миром, я и сам не вполне представляю грядущую ситуацию. Могу лишь предполагать, что Старший Брат направит сюда десант... а большего я не могу вам сказать.
– А мне и не надо. Поскольку вы не ответили на главный мой вопрос. Где Гверн?
– Но что с ним случилось?
– Его утащил из Моветона брат Удо. Тамошний резидент еретиков, если вам это имя ничего не говорит.
– Теперь говорит, увы. Примерно месяц назад, вскоре после того, как я сюда попал, мне устроили с ним очную ставку. Тогда я и узнал, что он работал в Моветоне и вынужден был срочно скрыться. Но, как я понял, появился он здесь один. Что я заметил определенно – фон Ужоснах был в ярости, и не из-за меня.
У меня пропала всякая охота слушать дальше. Стало быть, все мои розыски никуда не привели, «сильватранский след» оказался ложным. Надо срочно сваливать и начинать расследование сызнова.
При этом нет никаких доказательств, что отец Батискаф мне не соврал. Хотя – к чему бы? А вот оставлять его так не следует. Если бросить его в темнице, он может повысить свой статус узника, направив все здешнюю свору по моим следам. Убивать его – тоже ровно никакой пользы...