— Нечего Робинзонов разыгрывать, — сказал он. — Еще пойдет ночью дождь, вымокнете, потом возись с вами.
Мы решили не спорить и покорно втащили все наши постели в сарай.
— Ну вот и отлично! — одобрил Михалыч. — А теперь живо спать.
Он улегся на свою кровать. Не прошло и пяти минут, как весь сарай задрожал от богатырского храпа.
— Ого, вот это заворачивает! — одобрил Миша и тут же последовал примеру Михалыча.
Разница заключалась только в том, что Михалыч вел басовую партию, а Миша подтягивал ему слабеньким тенорком.
Чтобы не слушать своеобразный дуэт, я укрылся курточкой с головой, по и это не помогло. Наконец, промучившись больше часу, я заснул.
— Вставайте, Алексей Михайлович, вставайте, всю зорю прозеваем! — услышал я сквозь сон и тут же открыл глаза.
В сарай заглядывали первые лучи солнца. Неподалеку от меня стоял Миша и тряс за плечо Михалыча.
— Рано еще. Поспим немножко, — бормотал тот.
— Да куда же спать? Уже солнце встало.
— Немножко поспим, рано еще, совсем рано, — в полусне отвечал Михалыч.
— Подожди, Миша, — сказал я, вскакивая с постели. — Так у тебя ничего не выйдет. Вот я его сейчас возьму за пятку и пощекочу — мигом вскочит.
— Я те возьму за пятку, — послышался неожиданно совсем бодрый голос Михалыча, — я те возьму! — И он сразу сел.
— Вот это другое дело, — одобрил Миша.
Михалыч сидел на своей кровати, плотно прижав пятки к земле. Но вставать ему, видимо, очень не хотелось.
— Ребятушки, — как-то заискивающе проговорил он, — вы бы сходили одни на отмель, осмотрели бы перемет. А я живенько вслед за вами.
— Нет, не выйдет, — сурово заявил я. — Мы уйдем, а вы тут до обеда проспите. Нечего тогда и на рыбалку ехать. Советую немедля вставать. — И я бросил выразительный взгляд на землю, где сиротливо белели голые, ничем не защищенные пятки Михалыча.
— Изверг, бесчувственный изверг! — почти простонал он и, повинуясь горькой необходимости, начал обуваться.
— А хорошо, братцы мои! Поглядите, какое утро! — весело сказал Михалыч, когда мы уже совсем готовые вышли из сарая. — Всегда рекомендую вставать как можно раньше, — назидательно добавил он, будто забыв, с каким трудом мы только что подняли его с постели.
Бодро шагая по росистой траве, Михалыч начал декламировать:
Действительно, из-за ракит и кустов ивняка показался мельничный омут. Он весь горел и переливался и утренних солнечных лучах.
вдохновенно читал Михалыч. И это тоже была сущая правда. Только перед нами плавали не лебеди, а целое стадо белых пекинских уток. Они шлепали и суетились на отмели.
Михалыч замер на полуслове, остановился в недоумении.
Мы с Мишей тоже остановились, не понимая, что перед нами происходит. Дело в том, что ретиво взмахивала крыльями не одна, а сразу три утки. Они метались по воде, казалось, хотели взлететь и не могли. Остальные в замешательстве плавали вокруг них.
— Ребята, беда, — наконец произнес Михалыч. — Утки на перемет попались.
Дальше объяснять было нечего. Утки мельника проглотили наших пескарей и попались на крючки.
— Живо на ту сторону, отвязать шпагат! — скомандовал Михалыч.
Миша со всех ног пустился к плотине и дальше по берегу — прямо к отмели.
Михалыч тем временем отвязал от куста свой конец шпагата. Вот и Миша отвязал другой конец.
— Бросай! — скомандовал Михалыч.
Миша бросил. Пойманные утки рванулись вперед, замахали крыльями, взлетели над водой. Но предательская привязь их не пускала. Они то взлетали, то вновь шлепались на воду. Перепуганная стая с громким криком металась вокруг своих злополучных собратьев.
И среди всего этого невероятного шума, хлопанья крыльев, кряканья, плеска воды Михалыч, как некий сказочный чародей, казалось, одним своим взглядом притягивал к себе отчаянно сопротивлявшихся птиц. Наконец он подтянул одну из них, поймал за крыло.
— Юра, отцепляй, а я — другую.