Вы что? Копеек жалко? Экономите? А совесть в карман спрятали? Жулье!
Ему хотелось схватить этих нахальных акселерантов и трясти, трясти! Вытрясти все, что недоплатили сейчас, что наверняка недоплатили раньше — и нечестность вытрясти, самое главное! Нечестность, самомнение, разгильдяйство!
— Чего шумишь, отец? Все заплачено. Провалилась остальная деньга.
Нет, хоть бы смутились! Нахалы были, нахалы и есть!
«Провалилась»… А как докажешь, что не провалилась? Свидетеля бы!
— Граждане! Кто видел? Что они опустили? Граждане равнодушно смотрели в окна. Как тогда, когда в салоне куражился пьяный. Но сейчас-то бояться некого!.. Хотя могли и в самом деле не видеть: кому дело до кассы, до ежедневной недоплаты?
— Совесть ваша провалилась, вот что! Николай Акимыч повернулся и пошел к себе в кабину. АкселераНты засмеялись в спину.
Доехал до кольца молча. Ну объявлял остановки — но никаких лишних слов. Не то что он еще злился или что — разом устал. И Николай Николаич поскрипывал, будто тоже устал…
Потом Николай Акимыч молча стоял в очереди к диспетчерше Нинке. Вокруг ржали, как молодые кони, другие водители, а та и рада, тоже кобыла порядочная. А Николай Акимыч молчал и чувствовал себя одиноким. Зачем он все еще ездит? Почти не осталось никого на линии из его сверстников, а он все ездит. Дорога — она и сама выматывает нервы, а тут плюс пассажиры: те, которые не платят, которые лезут в переполненный салон, которые хулиганят, которые просто нахальничают — какие нужно иметь на всех нервы? Николай Акимыч старается, он к ним с добром, просвещает, повышает их культуру — а они? Да, хватит ему ездить. Хватит! Ну не заплатили эти двое — но ведь он готов был их трясти как каких-то преступников! Из-за того что нахальный вид, или из-за того, что похожи на Федьку, с которым Николай Акимыч теперь не знает как и встретится — после той ночной встречи в коридоре…
Захотелось сразу пойти к директору парка, подать заявление, перевестись с линии на работу поспокойнее. Вызывал тот, приставал по поводу глупой кляузы — вот и пожалуйста, не желает больше Николай Акимыч терпеть от всякого, кто влез в салон старого Николай Николаича… Или кляуза не такая глупая? Тогда тоже была в нем злость на пассажиров, которые лезут и лезут, как неразумные овцы. Вот и стоял назло. А пассажиры всегда будут такие, вряд ли поумнеют — что толку злиться на них.
В раздевалке Николай Акимыч все же немного поостыл. Уйти с линии он уйдет — но надо подумать, куда. Пойти загонщиком? Непонимающие люди думают, что загонщик — вроде подсобника: загоняет пришедшие спать машины в ремзону или просто в глубину парка. В автобусном парке так и есть, но в троллейбусном, где переплетение проводов и магнитных стрелок, загонщик — высшая квалификация. Так-то так. Но скучно. Ездишь по городу, видишь улицы, которые хоть на малейший штрих, а меняются каждый день: где ремонт начался — а где кончился; где открыли магазин — а где закрыли; вывески новые, газетные щиты… Да, по городу интересно, а загонщиком — скука. Водить бы тот самый экскурсионный троллейбус, если и вправду поддержит новый зам Пантелеймон Иваныч? Там уж точно не будет нахальных безбилетников, ни толпы, выламывающей двери, да и пьяный — вряд ли. Но молча водить и слушать, чего нарассказывают какие-нибудь несмышленые девчонки? А если не водить? Если только сидеть в кресле с микрофончиком в руках? А рулят пусть другие, тот же Коля Винокур, напарник? Сменить профессию на старости лет, податься, можно сказать, в интеллигенты. Как же: экскурсовод! Только платят этому экскурсоводу, наверное, раза в три меньше по сравнению с водителем. Да, надо подумать, надо подумать… К директору еще успеется.
— Дядя Коля, чего ты будто стукнутый? Макар. Николай Акимыч теперь для него прочно «дядя Коля» — вот и хорошо. А культурному обращению он уж никогда не научится — разве говорят старшему: «будто стукнутый»?
— Задумался просто. Ну как ты?
— А чего? Нормально! Скажи, дядя Коля, а сын твой, ну Филипп Николаич, он не хочет еще написать на мои слова? А то я тогда у вас читал-читал, а ничего не оставил, только воздух сотрясал. Надо бы ему слова передать. Пусть он еще, а?
Как будто Николай Акимыч распоряжается, чего сочинять Филиппу. И не один Макар так думает.
— Это только он знает, чего сочинит, а чего нет. А слова свои — давай, я отнесу. Или сам. Вон как тебя его жена звала! Зайди да принеси.