И кто это сделал? Я! Сам много лет страдающий от превратностей любви. Казалось, должен был бы понимать другого влюбленного.
Как скверно! Всю жизнь сам был о себе лучшего мнения.
Компания веселилась. Пытались поздравлять меня, смеялись над исчезнувшим мужем. Я поспешно уехал.
Оставалось утешиться тем, что у каждого бывают свои падения. Сомнительное утешение.
Работал я в организации, занимающейся отнюдь не телевидением. Разрабатывал приставку к ЭВМ, выдающую информацию сразу в виде графиков на экран. И довольно успешно внедрял люминесцентные стекла. А цветное телевидение стало мечтой, вечерней домашней работой. Сейчас я разрабатываю такой приемник, который имел бы мой идеальный кинескоп, но работал бы на сигналах, посылаемых существующей станцией: чтобы не нужна была большая ломка, чтобы не обижены были те, кто поспешил купить нынешние «Радуги». Вот когда я поставлю рядом два аппарата — мой и промышленный, — тогда я послушаю, что мне смогут возразить.
Я уверен, что, если бы не жила на свете Бемби, мне бы работалось хуже. Можно удовлетвориться стандартной формулой: она меня вдохновляет. Но на самом деле все сложнее. Когда я работаю, когда чувствую, что получается, я начинаю выше ценить себя, появляется достоинство, я сознаю, что меня есть за что любить, — и верю поэтому, что Бемби меня уже любит. А появившееся достоинство, уверенность в себе в свою очередь помогают работе. Получается круг, но не порочный, а, наоборот, круг удач, — вдохновение разгоняется, словно протон в ускорителе, и любовь действует как магнитное поле.
Много говорят о первой любви: мол, не забывается, остается на всю жизнь и все такое. А вот у меня были, как у всех, и первая, и вторая, и третья, но, честное слово, вспоминаются теперь безо всякого волнения. Вот если сказать: есть единственная, есть главная любовь в жизни — это будет правдой. С Бемби меня постигла главная — вот в чем беда.
Счастье это или несчастье? Конечно, любовь прекрасна сама по себе; кто-то сказал, что божество обитает в любящем, а не в любимом. И все-таки я чаще и чаще думаю, что неразделенная любовь — несчастье, почти болезнь. Нужно иметь силу и мужество, чтобы вовремя уйти и забыть! А я не смог.
Теперь я иногда провожаю ее с работы домой. Встречаю у проходной и провожаю. Сколько раз я ее провожал — еще из института. Поистине главный провожатый. Вероятно, здесь кроется моя ошибка.
Однажды я провожал ее на первом году нашего знакомства. Настроение у меня было хорошее, уверенность в себе появилась. Я сказал:
— Пойдем сейчас ко мне.
(Значит, дело было до ее первого визита, до незабываемого «Да отвяжись ты!».)
Она не соглашалась. Но я просто крепко взял ее за руку и повел.
Она говорила:
— Пусти, люди смотрят! Она говорила:
— Я сейчас закричу. Позову милиционера. Она говорила:
— Я не терплю насилия.
Она говорила:
— Со мной так еще никто не обращался. Нет правда.
Я ее вел. Я чувствовал себя победителем.
Но я не выдержал до конца. Я начал ее уговаривать.
Мое дело было проиграно.
Она же все-таки шла, когда я вел ее якобы насильно. Шла добровольно в конце концов, потому что легко могла вырваться. Но мне нужно было формальное словесное согласие, словно удостоверение с печатью. Ну и поделом мне.
И вот новое провожание спустя много лет. Традиционное и безнадежное. Она только что вернулась из отпуска, шла рядом загорелая и особенно прекрасная. Мы долго молчали.
— Ну скажи что-нибудь. Скажи, что до сих пор меня любишь. Ты мне давно этого не говорил.
— Ну конечно, я тебя люблю.
— Если бы ты знал, как мне необходимо это слышать время от времени.
— Вот и шла бы за меня замуж.
— Молчи.
Мы помолчали.
Перед домом Бемби остановилась. Легко мгновенно прижалась ко мне и шепнула:
— Хорошо, что ты есть. И убежала.
Тонкая, как девочка. Наделенная врожденным совершенством движений.
Я стоял счастливый и готовый впасть в отчаяние одновременно.
«Хорошо, что ты есть».
Стоит жить, чтобы услышать такое. Нет, правда.
Но если разобраться: у нее есть семья — муж, сын. И еще есть я. Образец непоколебимой верности, проверен десятилетним беспорочным стажем. Более стойкую верность найдешь разве что в «Тристане и Изольде».
Раз в два-три месяца мы сидим около часа в каком-нибудь кафе или мороженице («Какие у твоего мужа, деточка, красивые зубы»), потом я ее провожаю. Сейчас они живут в кооперативе на проспекте Космонавтов, туда, к моему счастью, так же далеко, как до Охты. Несколько раз — в хорошую погоду — мы даже ходили пешком. Сидели у пруда в Парке Победы.