Догу мы тогда в ванной промывали раны и заклеивали пластырем, и я впервые видел, чтобы огромный пес мелко дрожал, прямо вибрировал весь. Зато его хозяйка готова была нас разодрать:
— Не можете удержать свою скотину, не держите вовсе! «Ручной лев»! Да он хуже последнего бандита! Наемный убийца! Как мы теперь выставим Агата с рваной спиной?!
Она орала, а бедный Агат мелко вибрировал.
Нора долго сдерживалась, потому что и правда мы виноваты, да и руку она держала в тазу со льдом — это отчасти охлаждало и голову. Но наконец выдала!
— Скажи спасибо, что ноги унес! Дог называется! Это должен быть боевой пес, колосс, а твоему трусу только пугать старух!
Уж если Нора выдаст, то выдаст — такой голосок прорезывается, что, если кричать на арене, услышишь в последней конюшне. Династия Барсовых. Хозяйка дога замолчала: поняла, что не на ту напала.
После случая с Агатом я больше не верил в наш номер на арене без клетки — нет, все-таки Дусик не сухопутный дельфин. Но это не имело значения, лишь бы дотянуть до кино. Скорей бы уж отрастала у него маломальская грива! Олег Витальевич мог бы усомниться в нашем номере гораздо раньше — как только получил палкой по больной ноге, но он молчал: по старой ли дружбе к отцу Норы, или по новой любви к ней самой? Пусть бы хоть по любви, потому что от него зависела наша спокойная жизнь на простое с полной зарплатой, от него зависело мясо Дусику — короче, вся жизнь.
Меня-то самого рваная рана на спине дога ничуть не испугала, и я валялся и боролся с Дусиком по-прежнему. Хорошо, что хозяйка Агата не подняла большого шума — видно, запомнила, как Нора ей выдала, и не хотела получить снова. А мне даже нравилось, что Нора может вот так выдать — на всю катушку. В жизни нельзя быть тихим да безответным. Даже и нравилось, пока она не выдала мне. Опять из-за дурацкой ревности.
Мы решили собраться нашим классом. Я когда узнал, обрадовался. вдвое: и своих повидать интересно, и сразу вообразил во всех лицах, как буду рассказывать — сначала про десант, а потом про жизнь со львом, про будущие фильмы. Другим после меня будет и рта не раскрыть! Что они видели в жизни?! Кто в институте, у тех вообще продолжение школы; ну, кому повезло попасть в армию, те немного повидали жизнь, но разве сравнить мотострелков или, скажем, связистов с нами, с десантниками! Собрался идти — и тут Нора мне выдала! Как это я ее не спросил, собрался тайком! Да и бегу я на встречу ради своих бывших девиц, знает она эти школьные дружбы, теперь у каждой десятиклассницы по два аборта! Мало того, что несла такое, да еще слышно было, наверное, насквозь с чердака до подвала.
Ну короче, я тоже не выдержал. Чего это я должен спрашиваться у нее как маленький?! И не тайком собрался, а говорю за неделю! А девочки у нас были самые разные, и очень даже порядочные многие. Галя Шелехова — да я с ней и поцеловаться-то решился за месяц до выпускных экзаменов. Про Шелехову я, само собой, Норе не уточнял, да и не влюблен я в нее давно, но пусть бы послушала, как можно по-настоящему жить, а не как ее маменькины отличники и студентики. Можно, вот только немногие могут! Про Шелехову не уточнял, но сказал, что хотя Нора жена, но не икона, на которую только одну молиться! И тут она запустила в меня палкой. Я отклонился, реакция тренированная, а палка разбила две чашки ка столе и сбросила на пол банку сгущенки. Открытую. Обидно, потому что последняя банка, а я очень люблю сгущенку. Сбросила на пол, а Дусик не растерялся, тут же вылизал — он тоже любит сгущенку.
Устал я ругаться или что, но расхохотался, хоть и обидно за последнюю банку:
— Отличный, — хохочу, — удар! Тебе бы мастером по городошному спорту!
Ну и она тоже. Или смешно, или поняла, что слишком. Ну короче, помирились по всем статьям. А что ругались при Дусике, что при нем она в меня палкой — это ни ей, ни мне не стукнуло в голову. Мы ж привыкли при нем ничего не стесняться.
На следующий день Нора пошла на студию. Обычное дело: поддержать контакты. Тем более мы придумали ночью новую сцену, вместо вычеркнутой с догом: пусть принесут клетку с говорящим попугаем, и попугай ругает Дусика голосом Норы. А Дусик не понимает, где же хозяйка?.. Она ушла, а я стал готовить Дусику обед: разморозил конину, напустил туда же сырых яиц, как полагается, для витаминов, оставалось только расколоть кости. Дусик больше всего любил костный мозг, палочки мозга для него как конфеты, но сам разгрызть большую трубчатую кость он не мог — львы вообще не могут. Гиены, те могут, а у львов челюсти слабые.
Только начал колоть здоровенный мосол, как телефон в комнате. Телефон стоял в нашей комнате на тумбочке около дивана. И Дусика я там же запер, чтобы не совался под руки, пока я готовлю, а то, не дай бог, проглотит неразмороженный кусок: львы ужасно подвержены ангинам!