Мне это уединение вроде бы не требовалось, ни на что настраиваться или к чему-то готовиться я не собиралась, все решила по пути сюда. Мне нужно было только войти и сказать капитану Сартару, что никаких ошибок в своем поведении не вижу и… ой, не допустите Всевидящие!.. в случае повторения смоделированной ситуации в жизни вести себя буду именно так, а если школу такое мое поведение не устраивает, пусть отчисляют, я не против. Могу и сама уйти. Вот так. Смущало в моем решении меня лишь одно: если задуматься, выходило, что это решение я как бы перекладываю на других. И даже не как бы. А учили нас совершенно противоположному. И Лефлан точно не одобрил бы такого виляния. Не мигай на двери Сартара фиолетовый ромб «не входить», сообразить этого я бы не успела, а так… В общем, стоило еще раз подумать и все взвесить. Не изменить решение, но изложить его так, чтобы оно осталось моим.
Из свободных ниш я выбрала самую дальнюю, с запасом. Вдруг, лишний десяток шагов приведет к соображению еще чего-то полезного? Для начала он привел меня к медальону Мэлавиаты Лаод. Эти медальоны были нашими пропусками, защитой, оружием и постоянной головной болью. Кругляши с вписанными по спирали именами следовало беречь, приучать к себе, почти что приручать, и воспитывать. А они так и норовили влепить в хозяина небольшой, но ощутимый заряд его же магии, выбросить щит в самый неподходящий момент и, самое противное, потеряться. Универсального средства хранить беспокойный артефакт пока не придумал никто, каждый из них требовал индивидуального подхода, изыскиваемого долго и кропотливо. Со своим я более-менее договорилась к завершению второго года, до этого только успевала пищать, получив огненный укус или холодный дождь, ругаться, застряв в паре метров от полигона либо столовой, и разыскивать его по всей территории школы, за ее пределами медальоны вели себя прилично, возмущались выбросом силы только при попытке сказать что-то лишнее. Лефлан свой укротил меньше, чем за год. А Мэла со своим до сих пор не справилась.
С Мэлавиатой Лаод мы дружили. И в спиралях медальона друг у друга были прописаны, поэтому он мне и показался. Никто, чьего имени в спирали не было, увидеть артефакт не мог. Третьим в нашей дружбе и спиралях медальонов был Райнар Льянс. В смысле, я с ним дружила, с Мэлой у Райна была не просто дружба. В отличии от Лефа и меня, их отношениям ничего не препятствовало, и все знали, что как только оба достигнут возраста супружества, сразу отправятся в Храм рассвета за своей связующей нитью. А пока все имели возможность наблюдать, как преображается рядом со стеснительной тихоней Лаод грубиян и задира Льянс. Откуда только брались в нем нежность, забота и бесконечное терпение? И куда девались в общении с остальными? Исключение делалось только для меня и только в присутствии Лефа. Не потому что Райнар его боялся или еще что-то, просто Лефлан непостижимо влиял на окружающих, по нему вздыхали девчонки всех годов обучения, а ребята, даже ровесники, безоговорочно признавали его авторитет. Хотя сам Леф ничего особенного для этого не делал, он не был лучшим в школе, самым сильным магически или физически, никогда не кичился происхождением и достатком семьи, вообще, старался не выделяться. В нем было что-то другое, внутреннее, что притягивало и не отпускало. Впрочем, на наших преподавателей его таинственное притяжение не действовало. Или они это хорошо скрывали и никаких поблажек Лефлану не делали, гоняли наравне со всеми, если не больше.
В общем, будь рядом Леф, вылетевший из-за угла Райнар нашел бы другие слова, а так его даже близость учительских кабинетов не смутила.
— Мрачнюга поднебесная! — Мэла это выражение терпеть не могла, а Райна оно выскакивало по поводу и без повода. Сейчас повод был. С его точки зрения. — Вайра, на это не смотрят, об этом кричат. Хлитову болталку отправить могла? Бэс тебе навстречу! Мэлика в слезах по уши, а ты…