Сопровождать орков в походах никакие послания их женской половине не предписывали, в набеги ходили они по собственной воле, в такие же, как сейчас, — по воле мужчин. Должен же кто-то обеспечить быт и скрасить время на привале. Путь у большинства посланников выдался неблизкий, орочьи племена бродили по всей Мелонте, иным до станций перехода дня три-четыре добираться лошадиным ходом. Как тут без женщин?
А вот чтобы с собой ребенка притащили, я первый раз видела. Особой нежности и трепета к детям орки не питали, лаской не баловали и в суровую жизнь из-под материнской опеки выставляли быстро. Окреп немного, с лошади не валится, оружие в руках удерживает — готов к самостоятельности. Различий по полу особых не делалось и послаблений для девочек никаких не было, как не было в орочьем языке отдельного слова для женщин. Орык и орык, все. Однако, к битвам и походам до определенного момента своих малолетних зеленокожие все же не допускали. Не из-за заботы — из-за неумелости и слабости, лишняя обуза им была не нужна. Сейчас же у одного костра сидела совсем девчонка, маленькая, едва ли выше пояса взрослым, но в полных доспехах и с топором не по росту. И с отчаянным вызовом в глазах.
Не то чтобы мне было дело до орочьих дел, мне бы со своими разобраться, но этот вызывающий взгляд зацепил.
Орки хоть и именовали себя то гордыми, то великими детьми степей, но ни гордости, ни величия в них не было. Этой до величия тоже далековато, а гордость в ней была. Злая, колючая, но гордость. Зацепила, в общем. Плохо, что принадлежность к племени внешне не определить, я бы про нее тихонько разузнала. Да и случай весьма неординарный. Как бы нечего ей здесь делать ни по каким параметрам.
Орочья девчонка, замеченная, не забытая, но отодвинутая в сторону первоочередными задачами, оказала мне неожиданную услугу, косвенно, сама того не зная, но я ей на счет это записала, отблагодарю, если шанс предоставится. За возможность на вопрос генерала:
— О чем задумались, иси Эргон? — ответить со всей приписанной задумчивостью:
— О наших союзниках, ис Сурдив. Одно из племен может не явиться. Вполне вероятно, что у них большие неприятности.
Подставить племя зацепившей меня зеленокожей малявки я не боялась. Портить отношения с орками Киллитенс не станет ни по какому поводу, пока не будет взят Чарандол.
— Сведения подобного рода следует доносить своевременно, майор Эргон. Обоснуйте.
Быстро он от штатского «иси» переключился на официальные звания. И тон соответствующий, у генерала их в запасе много, на любой случай найдется. Оспаривать замечание я не стала, заслуженно получила. Таверну мы покинули и удалились прилично, экипаж уже минут десять споро катил в расположение пятого гарнизона. Для прояснения обстановки, если мое наблюдение Сурдив сочтет стоящим внимания, кому-то придется возвращаться.
— Третий костер от ворот, орк непоходного возраста. Девочка. Если у племени нет проблем, какой смысл везти ее с собой? — обосновав, я повинно склонила голову. — Приношу извинения, генерал, не сразу соотнесла увиденное…
— Покорные извинения, иси Сурдив, не забывайте: покорные.
Пропущенное в стандартной формулировке слово удостоилось внимания большего, нежели все остальное. Не первый раз. Не последний. Мельчайшие промахи с моей стороны подвергались тщательному анализу. И не надоело же! И не надоест. Подозревал генерал всех и во всем, а уж меня — особенно, на всех прилагающихся к моей персоне основаниях и обоснованиях: тугдолантка, айша, перебежчик. И подтверждение своим подозрениям искал, соответственно, в каждой мелочи, с сопутствующими проверками и испытаниями. Но лучше вот так, сразу и лично, чем высматривать дополнительную прослушку в придачу к постоянно имеющейся и таскать за собой видимых и невидимых «нюхачей», добавленных к вроде как телохранителям. Хотя одно другого не отменяет.
— Приношу покорные извинения, генерал Сурдив, — я послушно исправилась и позволила себе легкий выход за рамки официального общения, добавила со слезами в голосе и вымученно-жалобной полуулыбкой: — Устала. Трудный день сегодня, — и вновь склонила голову.
Он еще несколько секунд буровил тяжелым взглядом мою макушку, затем покровительственно, чуть ли не отечески, похлопал по плечу: