— Не понимаю. Структура мирона нестабильна, без прогонки через сталенит распад связей не даст использовать его ни в одном производстве, но сталенит они не закупают. Открыли новое месторождение?
— Мы бы знали. Скорее, открыли нечто другое, для чего нужен нестабильный мирон.
— Или стабилизируют крионилом. Они успели достаточно его вывезти отсюда. Хотя затраты на процесс несравнимы с экономией отказа от сталенита.
— В таких количествах? Элаза, ты сама в это не веришь.
— Не верю. И не вижу вариантов использования чистого мирона. Что умники говорят?
— Копают и тоже ничего не видят.
— Санторийский институт?
— И лаборатория Мажтура.
— Их ты мальчишками не считаешь?
— Считаю, поэтому и подключил. Они еще не знают слово «невозможно».
С лабораторией Мажтура регулярно переписывался Лефлан. С институтом Сантории он тоже переписывался, но с мажтуровцами чаще. Они Лефа к себе звали, убеждая, что его талант глупо растрачивать в какой-то провинциальной школе искусств. Иногда мне казалось, что он сам этого хочет. И, наверное, правда, хотел, но не признавался.
— Может, ты прав. Пусть пробуют, — на этом лейтенант будто стряхнула задумчивость вместе со сдавленностью и обзавелась своей привычной мягкой, но несгибаемой настойчивостью. — А с нашими — перегибаешь. Чар, им шестнадцать. Опасный возраст, сломаешь психику, не факт, что выровняются.
— С хрупкой психикой им здесь делать нечего. И вдвойне нечего там, где придется работать.
— И ты решил отсеять их заранее? Своеобразная забота. О ком?
— О себе. Я не хочу, чтобы меня считали плохим учителем. Пусть злятся на меня сейчас и выживут потом.
— Ты Вайраладу сегодня видел? Она в шаге от срыва была.
— Но не сорвалась. Эргон сильнее, чем кажется, — от нежданной оценки, практически, похвалы капитана я немного опешила. Сначала немного. — Ее нежная шестнадцатилетняя психика нормально справилась с шоком от увиденного в модели и прекрасно справляется с внутренней борьбой между любопытством и этическими нормами. Эргон, перебросьте цикличность третьего потока на шестой и входите. Можете не краснеть, я знал о Вашем присутствии, ничего лишнего Вы не услышали, а то, что услышали, было полезно.
— Леф, он разрешил задать один вопрос! Один! Представляешь? У меня их столько было… А он — один! — спокойный шаг у меня с трудом выдерживался, хотелось забегать вперед, да хоть спиной идти, чтобы видеть лицо Лефлана, но он таких штучек в людных местах не терпел, и я кое-как справлялась с избытком энергии, неизвестно откуда взявшейся после дорожки, а с возмущением не справлялась, его не то что избыток, а вообще переизбыток был. Удержанный при Сартаре и доставшийся Лефу.
— И ты… — вот так, не спрашивая, просто задавая начало фразы, Лефлан спрашивал часто, и я давно привыкла продолжать, начатое им:
— Спросила, кто он. Что еще можно спросить, когда надо сразу много, а разрешено всего один?
— А он ответил: «капитан Сартар».
— Почти… «Капитан Чаршон Сартар». Ну да, я понимаю, что это деталь, просто… Леф, вот можно так?
— Только так и можно. Хорош был бы разведчик, выкладывающий информацию о себе первому встречному.
— Я не первая! То есть, не встречная! То есть… — что мое возмущение выглядит глупо, а звучит еще хуже, объяснять было не надо, сама поняла, и надо было или признавать это или повернуть все как-то так, чтобы оно обрело хотя бы намек на логичность, или вообще повернуть весь разговор в сторону от сложного момента. Масса вариантов и все одинаково плохи. Выглядеть дурой в глазах Лефлана очень не хотелось, а всякие разные «виляния» с ним не проходили, да и неприятно было устраивать такие игры с Лефом. Так что из массы оставался всего один. — Ладно, пусть. Ты прав. И он прав… Нет, он не совсем прав. Мог бы просто сказать, что не ответит, и разрешить поменять вопрос. Я бы тогда…
На этом я замолчала, и остаток аллеи Героев мы прошли в тишине. Полной тишине, без разговоров и под «тихим» щитом, Лефлан его поставил, едва покинули территорию школы.
— Не находится правильный вопрос? — он спросил, когда уже повернули на мою улицу.
— Не-а! Совсем! Получается, он ни на один не ответил бы. Или ответил бы так, что все равно не ответил. Вот про императора, например. Или про институт Сантории. Да про что ни спроси, они все с ним связаны. Значит, не ответил бы. Выходит, я правильно спросила. Если знать, кто он, можно понять все остальное. Кроме того, что они сами не знают. Про мирон же нет смысла спрашивать? Нет. Верно ведь?