— Анд?
— Что? Что это было? Фиксированная точка в судьбе… дорогого мне человека. Значит, это не изменилось, она пришла туда. А вот сохранился ли поворот, о котором я не сказал, теперь большой вопрос. Возможно, он и не нужен, его огненная пернатость Луч до вас так дотянулся. И на нитки он не разменивался, мелочиться не в его стиле, сразу перчатку с рукавами, как еще не скафандр целиком влепил, оригинал…
— Анд, там произошло что-то, что для тебя тяжело? — перебил его Лефлан. — Ты из-за этого сюда приходишь?
— Да, — Андуаш мотнул головой, будто стряхивая это свое напряжение. — Глупо. Помочь не смогу, знаю, а вот… Ладно, прошло уже. Энджур это был, связал вас лично, как хотели.
— Не на рассвете? — от неуместности и ненужности собственного вопроса я смутилась. — Это не важно, да? Я не знаю, зачем это сказала, как-то само вырвалось… Наверное, от… Неважно. Но это правда, да? Это был энджур? Настоящий энджур?
— Настоящий, — мягко подтвердил Манжур. — А с рассветом все нормально, не переживай. Просто ваш рассвет другого цвета. Нет, если вас что-то не устраивает…
— Нас все устраивает, — заверил Лефлан.
— Меня бы не устроило мое присутствие, — за усмешкой Андуаша проскользнула ощутимая горечь, спрятанная под нарочитую небрежность и некоторую развязность тона. — Щиты поставить не забудьте. Романтиков тут, кроме вас, не водится, а рыбаков принести может. Я рад за вас, и рад, что вот так, по-настоящему все.
Манжур успел дойти до лошадей и распустить узел чембура своей, а мы не успели расцепить пальцы укрытых едва видной вязью рук. Но мы и не спешили, не хотели спешить. Все случившееся было странно, непонятно и… чудесно. Совершенно чудесно. В этом чуде терялись и странность, и непонятность, и крошечная досада, что не увидели энджура. Все это было мелким и неважным. Важны были мы и тонкая ниточка солнечного луча, принесенного волшебной птицей. Ниточке нравилось сплетение пальцев и близость рук, и просто наша близость. И нравилось тем сильнее, чем ближе были мы друг к другу. А нам нравилось то, что ей это нравится и просто нравилось сидеть вот так, близко-близко, держаться за руки и знать, что совсем скоро близость станет единением.
К обычным щитам Леф добавил особенный, поющий, переливающийся всеми оттенками пламени, спрятавший нас от всех. Закрывший от черного урагана. Ненадолго.
Сумасшедший ветер возник одномоментно, словно взметнулся откуда-то из-под земли, вертелся воронками смерчей, обрывал пожухшую листву с деревьев и ломал сами деревья. Порывистый, напоенный неясной злой силой и чем-то еще неведомым и страшным. Щиты исчезли разом, задержался лишь поющий огонь. На несколько секунд. Лефлану их хватило понять, что происходит что-то непонятное, контакт с чем нужно свести к минимуму, и шейным платком завязать рот и нос. Мне. Мне этих секунд хватило проявить редчайший для бывшей ученицы закрытой школы МВВ непрофессионализм. Вместо мыслей об опасности и оперативного выбора действий в критической обстановке в моей голове царила сплошная обида, что началось это ураганное безобразие до слез невовремя. Я отлично понимала, чем чревато подобное легкомыслие в подобной ситуации, но даже призванный в качестве крайней меры образ капитана Сартара с его оценкой такого поведения не помогал, и пока мы бежали к лошадям, я продолжала бороться со слезами, упорно не желавшими смаргиваться.
Лошади метались и ржание их больше похожее на крик, перемежалось хрипом, но нас подпустили и немного успокоились, словно поверив, что люди помогут и спасут их от кружащего в воздухе кошмара, от самого воздуха, что заполнился мельчайшей темной пылью, стал вязким и тягучим. Она, эта пыль с привкусом гари, собиралась тучами-клубами, распадалась и собиралась вновь, забивала нос и глаза, пробиралась под платок, вызывала удушливый кашель, и на кожу оседала жирными грязными пятнами, походящими на пятна копоти.
— К переходу? — Леф забросил меня в седло, отвязывал обеих лошадей, свою и мою.
— Если работает, — Андуаш уже был в седле, что-то рассматривал на широком браслете, с которым никогда не расставался. — Ничего не чувствуете? Ладно, отсюда по любому валим, ищем место почище.
Чувствовала я много чего, а то, что в этом многом есть то, что не чувствуется, поняла, когда мчались к Старому Долу. Магии не было. Совсем.
Не было ее и у Лефлана, и у Манжура, и у трех смотрителей стародольского перехода. Ни у кого. Нигде. Магия исчезла. Зато повсюду крутились черные смерчи и вилась клубами темная пыль. Везде. По всему Тугдоланту. По всей Мелонте.
Про Тугдолант и Мелонту сказал Андуаш, это показал его браслет. Заодно с составом воздушной взвеси.