— В Чарандол еще никто не входил и никто ничего не вывозил, они не верят, что его можно взять. В Чарандоле много добра и женщин.
— Глупые. Это хорошо. Хорошую добычу заберем. Чарандол наш.
— Не сможете. Можете взять Оштарин. Там мало солдат, легко победите. Чарандолом займемся мы, вам он не по зубам.
Огромный кулак с размаху впечатался в стену, еще два подтвердили серьезность намерений, и:
— Чарандол грых! — гаркнул уже не один рот, а все три глотки.
— Ваш так ваш, — согласился генерал. — Если от кармын бэтыр не сбежите.
Два слова Сурдив произнес на оркском, выдавливал их медленно, по буквам, но смог, за что и расплатился мгновенным позеленением, едва не слился цветом с временными союзниками. По единственной причине не слился, те как раз побагровели. И рявкнули опять в один голос:
— Орки не бегут, — лишь после этого осознав, что услышали.
Кармын бэтыр — на оркском, зинжай тэрель — на гномьем, швих чемис — на вампирьем, стинкар садан — на киллитенском, у него были и другие звучания, свое в каждом языке. И один перевод — поющий огонь. И один человек, научивший огонь петь, единственный, кто мог им управлять, — Лефлан Ют-Раш.
— Орык чимыт дыр раныд! — на этот раз кулак воткнулся в стену с небольшой заминкой и, видимо, в компенсацию заминки, новый удар последовал в грудь, к которой кулак прилагался. — Асы чимы дыр раныд!
— Орки принесут его голову. Я принесу его голову.
Сизый артефакт-ретранслятор повторил мой перевод. Также ровно и невыразительно, как повторял последующее обсуждение необходимости подписания соответствующих договоренностей, тосты за легкие победы и славную добычу, фальшивое восхищение союзнической отвагой. До завтрашнего утра всему этому предстояло повториться еще девять раз. Киллитенс не рисковал, под стены Чарандола призывались десять орочьих племен.
Болотно-желтую слизь генерал сплевывал в золоченный кубок, кривился и морщился, процедура вывода хмеля из организма к приятным не относилась. На адьютанта, ее проводившего, он смотрел злобно, словно в неприятности процедуры и в необходимости оной из-за плотного графика встреч была его вина. Вслед же уносимому кубку Сурдив смотрел удовлетворенно и презрительно. Пятый год шел, как завелся в его багаже предмет из императорского дворца Тугдоланта, а он все ликовал, все демонстрировал изящной вещице право победителя, определив под столь неприглядное использование.
Я бы это зрелище пропустила без сожаления, и обычно присутствовать при нем не приходилось, Сурдив не особо был расположен демонстрировать собственную слабость, но все та же плотность графика оставляла на восстановление не более четверти часа, треть из которого отняло бы новое пробрасывание каналов. И если артефакту-«переводчику» налаживание связей ни вреда, ни пользы не несло, то генералу, уже слегка потрепанному протрезвлением и его же идеей с личным произношением чужеродных слов, оно грозило, минимум, трехдневной головной болью. Я против этого ничего не имела, но сам Сурдив и все, кому пришлось бы контактировать с ним в эти дни, имели противоположное мнение и мне возможности покинуть их не предоставили.
Говорить на орочьем генерал больше не пытался, да этого и не требовалось. Первая встреча неспроста назначалась именно с племенем Тигыз. Племя было далеко не самым многочисленным и воинственным, но самым скорым на распространение новостей.
День-два и о том, что вождь армии Киллитенса избран небом, разнесется по всей Мелонте. Им поверят. Устроят пару проверок на Больших камнях и поверят, и пришедшее к Чарандолу орочье войско беспрекословно подчинится избранному небом, если тот того пожелает. Пожелает. Ради этого Минтос Сурдив почти на три месяца передавал функции главнокомандующего Ликену Риститу и ломал себя, приучая непослушный язык произносить бьющие молотом по вискам звуки. Пробовали и другие, не дело ведь рисковать главнокомандующим, хотя избавиться от него мечтали многие. Ни у кого не вышло ни суметь сказать, ни избавиться. А подчинить и вовремя приструнить орков было необходимо. Хлит с показательными казнями, как выразился сам Сурдив, полностью вырезанный город сам по себе станет показательным, но отдавать дикарям крионил…
Вторая делегация явилась уже наслышанной и о предложении, и об избранности, по пути пересеклись с первой. На генерала зеленокожие поглядывали настороженно и с интересом, не забывая разливать по кружкам гномий травник и опустошать блюда с крупными ломтями вертельного мяса, ждали, что тот самолично подтвердит узнанное от племени Тигыз. А тот встречно выжидал, когда орки не выдержат и про кармын бэтыр спросят сами, спокойно вел беседу и ненавязчиво подталкивал в нужном направлении, подогревая их любопытство. Загодя заготовленный ответ прозвучал естественно и пренебрежительно: