А власть Церкви — и Инквизиции — над материковыми жителями была неизменно крепкой, чтобы подавлять любые крамольные взгляды, которые могли бы проползти по морям на борту черисийских торговцев.
Нет, Диннис не боялся, что Черис была своего рода рассадником потенциальной ереси. Он был не готов играть на подозрениях Рейно и что важнее, на недоверии и неприязни Совета Викариев к королевству.
«Что», — подумал он, — «с точки зрения Уиллимса, делало тот факт, что Хааральд был явно одним из самых сильных сторонников Брейгата, поцелуем смерти».
Он предположил, что это на самом деле является признаком нравственной целостности Рейно, раз ему потребовалось столько времени, чтобы открыто заявить о поддержке требований Тадейо Мантейла.
«Его мошенническое, но очень хорошо оплаченное притязание», — молча подумал Диннис, — «не позволяет показать его внутреннее удовлетворение. И тот факт, что Лиам Тёрн, архиепископ Изумруда, должен будет оказать ему существенную услугу за поддержку кандидата князя Нармана, тоже не повредит».
— Я думаю, — продолжил Рейно, как старший член суда, — что в свете того, что Брейгат не смог представить свои предполагаемые доказательства или даже своевременно отреагировать на нашу просьбу, мы должны принять наше решение на основе имеющихся доказательств. Однако вместо того, чтобы спешить с выводами, я предлагаю, чтобы мы прервались на обед и после этого провели час или около того, размышляя над этим вопросом в уединении. Давайте снова соберёмся примерно в пятнадцать часов и вынесем наше решение, братья.
Остальные одобрительно кивнули — Кахнир немного неохотно — и стулья заскрипели, когда архиепископы начали вставать. Кахнир кивнул Рейно и Миллиру, полностью проигнорировав Динниса, и быстро вышел из конференц-зала. Рейно слегка улыбнулся, как снисходительный родитель двум сыновьям, которые постоянно были в неладах, затем последовал за Кахниром.
— Вы разделите со мной обед, Эрайк? — спросил Миллир после того, как остальные ушли. — У меня есть небольшое дело, которое будет представлено Службе Утверждения в следующую пятидневку, о котором я хотел бы поговорить с вами.
— Конечно, Арвин, — живо ответил Диннис. — Буду очень рад.
«И это было правдой», — подумал он. Он действительно предвкушал неизбежную драконскую торговлю с Миллиром. В конце концов, это была часть игры. Немалого «подарка», собирающегося приземлиться в его собственном кошельке, и возможности напомнить Хааральду Армаку, кто обладал истинной властью в Черис, было достаточно, чтобы твёрдо склонить его на сторону Мантейла, но ещё более соблазнительным, чем просто богатство, было проявление власти. Не просто в его собственном архиепископстве, но в единственной иерархии, которая действительно имела значение, прямо здесь, в Храме.
— Я так понимаю, что на кухне сегодня есть что-то особенное, — продолжил он. — Откушаем ли мы его в главном обеденном зале, или вы предпочитаете обедать на площади?
II
Королевский Дворец, Теллесберг,
Королевство Черис
— Отец, ты знаешь так же хорошо, как и я, кто действительно стоит за этим! — Кронпринц Кайлеб сложил руки на груди и впился взглядом в отца. Однако, король Хааральд с необыкновенным спокойствием перенёс выражение своего старшего сына.
— Да, Кайлеб, — сказал король Черис через мгновение. — Так получилось, что я знаю, кто за этим стоит. Теперь, что ты предлагаешь мне делать с этим?
Кайлеб открыл рот, после чего замер. Через мгновение он снова закрыл его. Его тёмные глаза были, пожалуй, ещё более горящими, чем до этого, но его отец кивнул.
— Именно, — мрачно сказал он. — Нет ничего, что я бы желал бы больше, чем увидеть голову Тадейо на пике над моими воротами. Я уверен, конечно, что он и его… компаньоны точно так же относятся ко мне. К сожалению, как бы сильно я ни хотел увидеть его там, перспектива осуществить это в ближайшее время не особенно большая. А так как я не могу…
Он пожал плечами, и Кайлеб нахмурился. Не в несогласии, а в разочаровании.
— Я знаю, что ты прав, отец, — сказал он наконец. — Но нам нужно будет найти какой-то ответ. Если бы это был только Тадейо, или даже только он и Нарман, мы могли бы справиться с ним достаточно легко. Но с Гектором, стоящим за ними, и с Эрайком и Жеральдом, сидящими в их кошельках…
Его голос умолк, и Хааральд снова кивнул. Он знал, решил ли его сын признать это или нет, что по крайней мере половина разочарования Кайлеба вытекала из страха. Однако король Хааральд не собирался скрывать это от своего наследника. На самом деле, страх мог быть благим делом для монарха, или для будущего монарха, до тех пор, пока ему не разрешалось управлять им. И до тех пор, пока это происходит из-за правильных причин. Трусость была позорнее презрения; страх перед последствиями для тех, кто правит, был обязанностью монарха.