— Если бы у меня был ответ, который ты хочешь услышать, Кайлеб, — сказал он, — я не был бы королём, я был бы одним из архангелов, вернувшихся на землю.
Он коснулся своего сердца и потом своих губ пальцами правой руки и Кайлеб повторил его жест.
— Однако, поскольку, я простой смертный, — продолжил Хааральд, — я всё ещё пытаюсь найти что-то отдалённо похожее на ответ.
Король поднялся со своего кресла и подошёл к окну. Как и большинство черисийцев, Хааральд был немного выше среднего роста по Сэйфхолду в целом, с более широкими плечами и более коренастого сложения. Его сын, возможно, был на дюйм или два выше его, и тело Кайлеба всё ещё продолжало расти. — «Он должен стать мускулистым, сильным человеком», — подумал Хааральд, — «и он двигается с быстрым, нетерпеливым изяществом».
«Я двигался так же», — подумал Хааральд. — «До того, как тот кракен не попытался откусить мою ногу. Неужели это действительно было двадцать лет назад»?
Он остановился у окна, подтащив свою не сгибающуюся в колене правую ногу под себя и незаметно прислонившись правым плечом к оконной раме. Его сын стоял рядом с ним, и они смотрели на широкие искрящиеся синие воды бухты Южный Хауэлл.
Бухта за городскими укреплениями и причалами была усеяна парусами. Здесь было, по крайней мере, шестьдесят судов, причаливших к докам или ожидающих места для причаливания. Большинство из них были относительно небольшими одно- и двухмачтовыми каботажными и грузовыми перевозчиками, которые развозили внутреннюю торговлю королевства по всей огромной бухте, но более трети были более крупными, более тяжёлыми (и неуклюже выглядящими) галеонами, которые служили океанической торговле Сэйфхолда. У большинства галеонов было три мачты, и они маячили над своими более скромными братьями, развевая домашними вымпелами, по крайней мере, дюжины торговых домов, а далеко за волнорезами три гладкие галеры Королевского Черисийского Флота шествовали на север на длинных паучьих ножках своих длинных вёсел.
— Вот причина, почему мы не найдём много друзей, — сказал Хааральд своему сыну, выпячивая свой бородатый подбородок в сторону торговых кораблей, скопившихся у набережной Теллесберга. — Слишком многие хотят то, что у нас есть, и они настолько глупы, что думают, что, если они соберутся вместе, чтобы отнять это у нас, их «друзья» на самом деле позволят им сохранить это после. И в настоящий момент нет никого, кто чувствует какую-то особую необходимость помочь нам сохранить это.
— Тогда мы должны убедить кого-то чувствовать себя по-другому, — сказал Кайлеб.
— Правильные слова, сын мой. — Хааральд сардонически улыбнулся. — И теперь, для твоего следующего заговора, кого ты предлагаешь убедить?
— Шарлиен уже наполовину на нашей стороне, — заметил Кайлеб.
— Но только на половину, — возразил Хааральд. — Она показала это достаточно ясно прошлой весной.
Кайлеб поморщился, но он не мог не согласиться. Королева Шарлиен Чизхольмская имела столько же причин, чтобы противостоять Лиге Корисанда, сколько их было у Черис, а её ненависть к князю Гектору Корисандийскому вошла в пословицу. Была надежда, что эти факторы могут привести её к открытому союзу с Черис, и Хааральд даже отправил своего кузена Кельвина, герцога Тириена, в Чизхольм в качестве своего личного посланника для изучения этой возможности.
Безуспешно.
— Ты знаешь, насколько убедительным может быть Кельвин, и его позиция в престолонаследии должна была придать любому его предложению гораздо больший вес, чем у любого другого посла, — продолжил король. — Если бы кто-нибудь мог убедить её объединиться с нами, это был бы он, но даже если бы она была уверена, что она хотела бы полностью нас поддержать, у неё есть ещё свой собственный трон, что нужно принимать во внимание. Корисанд так же близко к ней, как к нам, и у неё есть основания для враждебных отношений между ней и Гектором, чтобы подумать об этом. Не говоря уже о том, что Храм не является сейчас одним из наших самых больших сторонников.
Кайлеб мрачно кивнул. Как бы Шарлиен ни презирала Гектора, она имела столько же причин избегать открытых враждебных действий с ним. И, как только что намекнул его отец, она имела ещё больше причин не противодействовать людям, правившим Храмом… и крайне мало веских причин прийти на помощь тому, кто был, в конце концов, самым успешным конкурентом её королевства.