«Предполагая, конечно, что я смогу найти способ сохранить его в живых».
— Я известен, — сказал он Фалкану, — как я уже сообщил принцу Кайлебу, как Мерлин Атравес. И я нисколько не удивлён, что у вас есть вопросы, лейтенант Фалкан. Я бы, на вашем месте, точно имел. И хотя я могу показаться самонадеянным, сказав, что я не лелею никаких злоумышлений против Принца, нет причин, по которым вы должны так думать. Так что, если у вас есть вопросы, на которые я могу ответить, задавайте их.
Фалкан поднял голову, его лицо насторожилось, потом он выиграл немного времени, облегчив положение израненной ноге с испепеляющей болью, которая вовсе не была притворной. Ему было неловко осознавать, что его собственная легкомысленность едва ли сделала это идеальным временем для тщательного, проницательного допроса. К сожалению, это было единственное возможное время — и единственное остроумие — из того, что у него было. Кроме того, кое-что в манере Мерлина заставило его подозревать, что в любой битве умов он оставил бы его далеко позади даже в лучшие его времена.
— Поскольку вы достаточно учтивы, чтобы признать, что мой долг перед моим Принцем требует от меня быть подозрительным ко всем случающимся происшествиям, — сказал он через минуту, — может быть, вы начнёте с того, что расскажете мне о том, как вам посчастливилось оказаться здесь в такой экстремально… подходящий момент.
Кайлеб немного пошевелился позади него, но успокоился, когда Фалкан незаметно отклонился назад и сжал его лодыжку. Он достаточно хорошо знал кронпринца, чтобы осознавать, что, несмотря на собственное признание Кайлебом необходимости быть осторожным, он сохранил достаточную романтическую веру детства в героические баллады — и то, как герои в них должны действовать — чтобы чувствовать себя неловко от такого прямого вызова.
Но этот Атравес (и что это за фамилия, в конце концов?) больше казался весёлым, чем обиженным. Он потратил время, чтобы перепроверить свою грубую, но эффективную помощь искалеченному убийце, затем изящно сложился, чтобы сесть, по-портновски скрестив ноги, на сосновые иголки.
— Начну с самого начала, лейтенант, — сказал он после этого, со своим странным глотающим произношением, — я пришёл с Гор Света. Хотя я не родился там, я построил свой дом среди этих вершин много лет назад, и после долгого и прилежного учения я был благословлён некоторыми, по крайней мере, способностями сейджина.
Глаза Фалкана сузились, и Кайлеб задумчиво вдохнул сзади него. Горы Света содержали второе по святости место на Сэйфхолде, величественный пик Горы Олимп, где архангел Лангхорн впервые ступил на твёрдую землю Сэйфхолда, когда Бог сотворил небосвод на туманной заре сотворения. И сейджины были легендой сами по себе — воины, святые люди, иногда пророки и иногда учителя. Только сами архангелы могли выдержать сургой касаи, «Божественный мистический огонь», но сейджины были тронуты «aншинритсумеи», Божественным «маленьким огнём», и это сделало их людьми, навечно отделёнными от других смертных.
Насколько было известно лейтенанту, ни один подлинный сейджин никогда не посещал королевство Черис, и тот факт, что кто-то утверждал, что он один из них, ничего не доказывал. Хотя, признал он, для того чтобы ложно претендовать на статус сейджина потребовалось бы больше нервов, чем у большинства людей.
— Это… интересное заявление, сэр, — медленно сказал Фалкан через мгновение.
— И оно трудно доказываемое, — согласился Мерлин. — Поверьте мне, лейтенант, вы не можете быть осведомлены об этом факте больше, чем я. — Он криво улыбнулся и откинулся назад, поглаживая один навощённый ус пальцами правой руки. — На самом деле, должен признать, я никогда не ожидал, что могу быть призван на такую роль. Тем не менее, я считаю, что Писание предупреждает нас о том, что наши задачи в жизни будут искать нас, где бы мы ни находились и что бы мы ни планировали.
Фалкан кивнул. Опять же, у него было отчётливое впечатление, что Атравес был удивлён его вопросами, его подозрением. Тем не менее, он не чувствовал никакого злого умысла в этом человеке. Его собственное головокружение вызвало у него недоверие к своим инстинктам, но он обнаружил, что испытывает больше любопытно, чем тревогу.
— Некоторое время назад, — продолжил Мерлин, с более серьёзным выражением лица, — я был одарён Зрением. Я иногда вижу события, которые происходят за тысячи километров, хотя я никогда не видел будущего или прошлого, как некоторые утверждают. Эта способность видеть далёкие события — вот что привело меня в Черис в настоящее время. Хотя я не могу видеть будущее, я видел другие видения — видения касающиеся Черис, кронпринца Кайлеба и его отца, и их врагов. Мне почему-то трудно поверить, что такие видения были даны мне, если бы я не мог реагировать на них.