Вдруг Марк как-то очень быстро оказывается рядом со мной, наклоняется и протягивает мне чашку кофе. Наши руки задерживаются на ручке чашки, соприкасаются, он отпускает чашку и берет меня за руку. Я напрягаюсь, и Марк, видимо, это замечает, поэтому убирает руку.
— Привет! Ты замерзла, — последние два слова он говорит так, словно обвиняет кого-то, кто здесь специально заморозил меня.
— Вовсе нет, — какая дура. Я отвечаю, словно барышня из позапрошлого века. Влюбленность делает нас неловкими и скучными даже для самих себя. Я ненавижу себя и уже не замечаю ни процесса фотосъемки, ни вкуса кофе.
Марк достает сигареты.
— Не знала, что ты куришь, — я говорю очередную банальность и, понимая это, вжимаюсь в диван еще сильнее.
Он кивает головой и прикуривает.
Ну вот, собственно, и поговорили. Что теперь? Остается изображать, что мне хорошо и одной и что мне никто рядом не нужен. Ненавижу эти минуты, не люблю себя такой. Я лучше, умней, раскрепощеннее, — в своих внутренних монологах и мечтах. Мой любовный опыт скуден — несколько свиданий и пара поцелуев. Все они были неловкими: каждый раз у меня оставалось ощущение, будто я сходила на тренировку перед стартом во взрослую жизнь. Почему, почему, почему?..
Почему я такая? Почему я когда-то решила, что в него влюбилась? Я ведь его совсем не знаю: за все время знакомства я услышала от него только несколько фраз. Наверняка ничего не клеится потому, что я просто боюсь в нем разочароваться. Нет, все проще: это просто знак свыше, что он — не мое. Да, мне восемнадцать, дурацких восемнадцать — нужно просто пережить этот возраст. Отмучиться — и все пройдет. Ну вот. Это даже не смешно — говорить себе такое вместо того, чтобы непринужденно общаться, ходить в кино, узнавать друг друга. В конце концов я решаю уйти, сидеть с ним вот так, как два памятника, становится невыносимо.
— Ты уже уходишь?
— Я могу смотреть на это целый день, но я должна вернуться домой как можно скорее.
«Прозвучало вроде бы неплохо, — думаю я и мысленно выдыхаю. — Наконец сказала хоть что-то толковое».
— И тебе совсем не хочется поиграть во все эти девчачьи штучки, — говорит Марк, кивая в сторону позирующей Маринки. — Погоди…
Я вновь сажусь на диван. Минуты через две он возвращается.
Следующие полчаса все вертится вокруг меня. Мне делают макияж, прическу и фотографируют. Все как мне нужно, в профиль — и даже пару раз анфас. Происходящее очень непривычно. Не могу сказать, что я чувствую себя королевой, но внимание к моей персоне мне нравится. Я получаю свою порцию счастья и красоты, а потом Марк отвозит меня домой. Почти все время мы едем молча, и мне вновь холодно…
Димку я застаю уже спящим. Рядом с ним лежит записка: «Марина, фильм прекрасен».
Разумеется, сегодня мне нелегко уснуть. Интересно, о чем думаешь ты, когда не можешь уснуть? О проблемах, об одиночестве… О чем думаю я? О тебе. О том, что мы обязательно встретимся, когда на мне будет самое красивое платье на свете. Я — девочка. И мне можно мечтать…
Этот тренинг мог бы быть бесконечным, но в одиннадцать, когда мои мысли, наконец, хоть как-то упорядочились, раздается телефонный звонок. Я смотрю на мобильник с удивлением. Еще никогда она не звонила так поздно. Мои пальцы не сразу попадают на нужную кнопку, я даже успеваю подумать, что сама судьба противится предстоящему разговору. Но Маринка настойчиво продолжает звонить, и вскоре я слышу её взволнованный голос:
— Ты дома?
— Да. А что?
— Одна или с Марком?
— Хм… Что ему делать у меня?
— Что-что… сама знаешь, что! Я видела, как он сегодня смотрел на тебя. Если тебе хочется с ним флиртовать, ради бога, но не позволяй ему большего, потом пожалеешь — вытрет о тебя ноги. Запомни, я предупреждала.
— Да я и не думала ни о чем таком…
— Ну-ну, типа, верю. Ладно. Спи давай, завтра в школу.
Проворочавшись до полуночи, я встаю и включаю компьютер.
Марк. Я старалась не думать о нем с тех пор, как это случилось. Несколько раз я порывалась прочитать о тех событиях все, что можно найти в интернете. Я посвятила много часов просмотру новостных лент и ее фотографий. Долго не могла поверить, что она умерла, что больше нет той, кем хотела стать я сама, — стройной блондинки в придуманной мною шляпе. Ей было всего восемнадцать, как мне сейчас, она была влюблена и надеялась счастливо прожить с любимым долгую жизнь.
Тогда я не сразу узнала, что три недели, которые я «проболела» в компании с Димкой, оказались роковыми для Марка.