«Сын известного режиссера разбился вместе с девушкой!»
«Любовь с папенькиным сынком столкнула в пропасть».
«Трагедия над пропастью — случайность или пиар нового фильма?»
«Как стать знаменитым за счет смерти любимой».
Марк сыграл свою первую главную роль в фильме отца. Во время выхода картины на широкий экран он вместе с Лизой сорвался в обрыв на велосипеде. Ему удалось удержаться, она — разбилась. Блоги пестрели сообщениями об уголовном деле. О том, что изначально инцидент с велосипедом был инсценировкой ради пиара, но, к несчастью, случилась трагедия. Мысль о том, что Марк может быть виновен в гибели своей любимой, наполняет меня ужасом.
Из-за этого несчастья фильм завоевал бешеную популярность и признание, о молодом артисте заговорили как о новой яркой звезде. Чужая боль гораздо привлекательнее любой выдумки талантливого сценариста. Подумав об этом сейчас, я закрываю глаза. И открываю их практически сразу, чтобы, как опытный мазохист, продолжить просмотр фотографий трехлетней давности. На одной из них искаженное мукой лицо Марка — и это не кадр из кинофильма. Ровно через полгода после гибели Лизы он упал с седьмого этажа. Без свидетелей и якобы случайно.
«Самоубийство как самонаказание».
«От пропасти до проема окна — полгода».
«Звездный мальчик: «Я всего лишь мыл оконную раму». Ну-ну…»
«От смерти его спасли козырек у подъезда и клумба».
«Наркотики или безрассудство?»
Даже в играх со смертью Марк не такой, как все. Гордый и отважный. Чересчур взрослый и слишком решительный. Проведя в больницах в общей сложности полгода, в нашу школу он так и не вернулся.
Перед тем как уснуть, я вспоминаю о фотографии и отправляю ее в неизвестность.
Начало недели проходит необычно стремительно, все мои мысли поглощены воспоминаниями, увязли в них. Я брожу как тень и этим настораживаю Маринку все больше и больше. Однако у меня не хватает решимости заговорить с ней о Марке, и я усиленно делаю вид, что все хорошо. «Нет» прошлому, «нет» настоящему, «да» — только будущему, но и о нем я буду думать потом. Как-то так звучит мой сегодняшний твит.
Через два дня прямо на уроке, уткнувшись в телефон, Маринка вдруг вскрикивает:
— Ты не представляешь, что нас ждет на выходных! Помнишь Игоря? Ну, этого… фотографа…
— Только не говори мне, что ты влюбилась в его малиновые трусы.
— Ну, ты как всегда. Умеешь разглядеть в людях самое лучшее, — Маринка хихикает. — Так вот, — шепчет она. — У него есть офигенный друг… Просто мой киногерой, понимаешь?
— И? Ты уже переключилась на него?
— Погоди, я думаю, думаю… Мне нужен план, как нам устроить вечеринку. Иначе мне его никак не раскрутить. Прямо хоть объявляй следующую субботу международным праздником или своим днем рождения! — не замечает моего сарказма Маринка.
Как всегда, она преисполнена добрых чувств и думает только о себе. Ее ярко-желтые ногти барабанят по парте, а белый кружевной манжет подпрыгивает, словно белье на веревке в старом черно-белом кино.
— Слушай, а давай отпразднуем твой день рождения, — не унимается она.
— Так он был пять дней назад.
— Ну и что? Все равно никто не знает, когда он у тебя…
Вот уж чего я меньше всего ожидала от себя — что соглашусь на такое. «Спектакль» состоится через три дня. Самым сложным все это время будет бороться с искушением спросить у Маринки, пригласила ли она Марка. Уверена, что дрогнувший голос, гром и молния или что-либо еще в этом роде обязательно выдадут меня. Я с огорчением констатирую тот факт, что актриса из меня никакая. Но догадываюсь — чрезмерный интерес в любом случае приведет к тому, что никакого Марка после этого я еще долго не увижу. Так что все к лучшему… Молчание — мой козырь.
Дни напоминают затянувшийся монотонный дождь, Маринка звонит мне сотни раз, — посоветоваться, какого цвета воздушные шарики нам нужны или чем должна быть пропитана вишенка на трехэтажном торте. Она обзванивает всех своих знакомых, близких и не очень, коих у нее целая армия и тележка. Я упорно отказываюсь участвовать в этой затее. В конце концов мы находим компромисс — мне нужно просто присутствовать: будет достаточно, если мой так называемый день рождения пройдет не без меня.
— Мне нужно было предупредить тебя, — говорит она накануне «торжества». — Но я так торопилась, так устала…
— Ты сейчас о чем?
— Мы пойдем в очень крутой бар. Самый крутой, какой только может быть. Не смотри на меня так! — Марина делает огромные глаза, вероятно, ей кажется, что так она выглядит более убедительно. — Нечего так бояться, там тебя не зарежут. Денег я тебе дам, платье тоже найдем.