Северус отшвырнул газету и брезгливо скривился.
— Сев, ну и что ты об этом думаешь?
— Не знаю, может, я поспешил с псевдонимом «Принц-полукровка»? Сразу выдает происхождение, надо подобрать что-нибудь получше. Может, Princeps severus? Princeps serpentes? Sever princepus?
Лили легонько дернула Северуса за волосы.
— Эй, больно же!
— Я серьезно! А ты все шутишь! Как думаешь, что это значит?
— Что у Лорда — большие проблемы. Я не знаю, насколько это все правда, но то, что он змееуст, знают все. А последней семьей с этим даром действительно были Гонты. А это значит, что он на данный момент единственный наследник Слизерина. Для наших это много значит. Возможно, больше, чем происхождение. Тут все зависит от того, как он сможет выкрутиться из ситуации. Все можно повернуть себе на пользу. А учитывая его последние заявления по поводу интеграции магглорожденных в магическое общество, Лорд может привлечь таким образом только больше сторонников. Ведь полукровок становится все больше. Правда, на Слизерин попадают единицы. Сама знаешь, отношение к полукровкам у нас немногим лучше, чем к магглорожденным…
— Вам хотя бы не приходится объяснять, откуда у вас магические способности, — надула губки Лили.
— Эй, Лили, ты — самая настоящая волшебница! Я тебе это уже давным-давно говорил. Может быть, даже большая, чем я, ведь тебя поцеловала сама магия. Твой дар не достался тебе в наследство — он твой собственный.
И Северус притянул Лили к себе поближе, чтобы удобнее было обнимать ее и принялся целовать.
— Думаешь, сможешь меня этим отвлечь? У, слизеринец! — Лили попробовала вернуться к беседе. Но Северус был абсолютно прав — поцелуями ее было довольно легко отвлечь почти от чего угодно.
***
Беллатрикс испепелила газету одним взглядом. Люциус открыл было рот, чтобы сделать ей замечание, что за столом так не делают, но быстренько сориентировался и заткнулся. Нарцисса под столом пожала его руку. А Беллы уже и след простыл, она направлялась к кабинету Темного Лорда, Марволо, своего жениха. И ей нужны были объяснения. Дверь кабинета распахнулась, словно там и не стояли никакие запирающие чары.
— Марволо! Скажи, что это все ложь! Ты убьешь этого мерзкого журналистишку, оживишь его труп и заставишь принести извинения, а потом упокоишь!
Марволо стоял у окна, задумчиво глядя вдаль, на столе лежала та самая газета.
Беллатрикс подошла к своему любимому и прижалась к нему сзади. Молчание удивляло. Лорд вздохнул, повернулся к ней, а потом, глядя в ее глаза так, чтобы Белла не могла скрыть от него свои эмоции и мысли, сказал:
— А что, если это правда, Беллатрикс?
— Нет, нет, нет, это не может быть правдой! Ты — наследник Слизерина, Марволо! И наш ребенок, — тут Белла приложила ладонь к пока плоскому животу, — им будет. Его кровь — самое лучшее, что есть в магическом мире! Блэк и Слизерин!
Лорд расхохотался:
— О нет, дорогая, несмотря на то, что ты права — и про Блэков, и про Слизерина, но наш ребенок будет чистокровным лишь в первом поколении. Ведь я — действительно полукровка.
Глаза Беллы потемнели от гнева.
— Ты лгал мне!
— Так ли это? Сказал ли я хоть раз тебе, что чистокровен? Нет, вы все сами так решили! Как легко вы обманываетесь! Стоит вам услышать парселтанг, стоит увидеть, как легко мне даются невербальные чары, увидеть мою силу — и вы все сами придумываете! Мне даже не нужно ничего говорить, ведь так, Белла?
— Я тебя ненавижу! — и она занесла руку для пощечины, которую тут же перехватил Лорд.
— Ну уж нет, любимая! Тебе нельзя волноваться, это может навредить нашему ребенку.
И он заключил ее в объятия, прочные, как тиски. Беллатрикс молотила его кулаками, извивалась и шипела не хуже змеи. А он нашептывал ей на ухо:
— Беллатрикс, несравненная моя ведьма!
— Подонок!
— Я раньше только и мог, что думать о себе, о своем величии!
— Лжец! Тварь!
— А теперь я хочу, чтобы наш ребенок был королем этого мира! И я все сделаю для этого, даже если ты не хочешь. И мир ему достанется самый лучший из возможных.
— Ненавижу!
— Люблю!
И он впился в ее губы поцелуем. Постепенно удары перешли в поглаживания, а укусы — в поцелуи. И вот уже когти впивались в спину Марволо, но не от гнева, а от страсти. И снова многострадальная малфоевская мебель подверглась осквернению.
Через полчаса Лорд сидел в кресле, а у него на коленях сидела Белла, обвивая его шею руками, а носом уткнувшись в грудь. Он гладил ее плечи, волосы, талию и успокаивал.
— Беллатрикс! Я весь мир брошу к твоим ногам! Что мне за дело до остальных, только скажи — ты любишь меня?
Белла хлюпнула носом:
— Больше жизни!
Собственно, именно эту картину и застал Сигнус Блэк. Ведь никто не позаботился закрыть дверь, после того как в кабинет ворвалась Белла.
***
Кто бы что ни говорил, но Блэки очень трепетно относились к своему потомству. Пусть дети иногда вытворяли совершенно невиданные вещи, хлопали дверями, разбивали сердца своим родителям, но они оставались их детьми. Они были Блэками. А каждый Блэк в глубине души уверен, что нет ничего лучше, чем родиться Блэком. А еще все они, кто-то больше, кто-то меньше, были импульсивны, склонны принимать резкие решения, а потом придерживаться их, даже если потом жалели. Именно поэтому, хотя половине рода место было на Гриффиндоре, всем детям внушалось: «Только Слизерин достоин принять Блэков!» На самом деле только на Слизерине был шанс привить юным отпрыскам буйного рода хоть какую-то осмотрительность, хитрость и расчётливость, а значит, повысить шансы на выживание. Пожалуй, Сигнус Блэк знал это лучше всех. Да, формально главой рода был Орион, так как он происходил из старшей ветви, но реально слово Сигнуса значило куда больше. Возможно, будь у него сын, он бы предпринял что-то, чтобы придать своему статусу юридическую значимость, но Друэлла осчастливила его тремя дочерьми. А вот у Вальбурги и Ориона было два сына. И если старшего Сириуса пришлось на словах отлучить от рода, то Регулус радовал всю семью разумностью, рассудительностью и прекрасным воспитанием. Сигнус боялся одного — однажды Регулус вытворит что-то такое, что все скандалы Сириуса и побег Андромеды с магглокровкой покажутся цветочками. Да, Сигнус Блэк следил за всеми своими дочерьми и племянниками. Сириус пока обретался у Поттеров. Не лучший вариант, но и не худший. Да, Вэл выжгла его портрет на гобелене, но Ориону достаточно взмахнуть палочкой, чтобы все вернулось на свои места. Они даже его счет в банке не заблокировали. Ведь Блэк всегда останется Блэком. То же касалось и Андромеды. На людях они делали вид, что отказались от блудной дочери. Но Сигнус думал, что, возможно, Андромеда интуитивно поняла, что нужно роду — свежая кровь. И — вуаля, первый же ее ребенок — метаморф! Неслыханная редкость, даже среди Блэков уже несколько поколений не было метаморфов! И пусть Нимфадора — полукровка, но уже ее дети будут чистокровными, и, скорее всего, унаследуют талант матери и уж точно будут анимагами. Девочка пока еще очень мала, но соседка Тонксов регулярно приходит к ним в гости поиграть и присмотреть за малышкой. А потом делится своими наблюдениями с подругой, миссис Беркли. А уж та весьма подробно все рассказывает самому мистеру Блэку. И пусть Андромеда не взяла и сикля со своего счета, но он регулярно пополняется. Уж Сигнус позаботится о том, чтобы его внучка ни в чем не знала нужды. А через пару лет можно попробовать наладить отношения. Хотя бы и через Нарциссу. Пожалуй, она единственная не вызывала беспокойства отца. Браком младшей дочери он был особенно доволен. Блэки давно хотели породниться с Малфоями. И Люциусу даже позволили выбрать невесту из трех сестер. Умница Нарцисса, которой на момент сватовства было только двенадцать, все сделала правильно. В отличие от Беллатрикс она не стала обсуждать с Люциусом теорию непростительных проклятий. И не стала, как Меда, делиться впечатлениями от прочитанных книг. Нарцисса позволила Люциусу почувствовать себя мужчиной и защитником, чуть не упав в обморок при виде улитки. И только Сигнус знал, что за нежной внешностью и щебечущим голоском прячется стальной стержень. Вот и сейчас Нарцисса держала его в курсе того, что происходит с Беллатрикс.