Командир авиаполка обнял капитана Роя.
— Раньше вы нас в небо поднимали. Теперь на земле выручили. Спасибо!..
Рой кивнул на механиков. После страшного ночного перехода они буквально валились с ног.
— Поспать бы им, товарищ командир…
— А вы?
— Я вызову добровольцев. Ведь кому-то машины готовить к полету надо!..
Пошатываясь от усталости, он пошел к самолетной стоянке.
А скоро во фронтовой газете появилась заметка о героическом поступке капитана Роя и техников эскадрильи. Александр Степанович пришел к капитану Марченко:
— Ну зачем же так? — обиженно спросил он командира.
— О чем это вы? — не понял тот.
Рой протянул газету.
В ней упоминалось и о неравном бое с танками, а в конце статьи следовало:
«Командир эскадрильи капитан И. Т. Марченко так характеризовал работу А. С. Роя:
— Во всех наших успехах есть результаты самоотверженного труда техников, неутомимой работы инженера Роя. То, что наши летчики за короткий срок изучили конструкции нового истребителя, — во всем этом большая доля его труда. Легко сказать: „Отремонтировать к утру самолет, поврежденный в бою“. На деле — это творчество и упорный труд техников, их бессонные ночи. Самолеты у нас всегда готовы к бою.
6150 раз поднимались истребители в воздух, и столько же раз инженер Рой перед вылетом проверял машины, заботился о том, чтобы материальная часть в воздухе работала безотказно.
Техники звеньев Сикачев, Дюмин, Козловский работают в эскадрилье, обеспечивают бесперебойную боевую деятельность, — отличные люди. Такими их воспитал инженер…»
— Что же, все правильно. — Командир улыбнулся. — Разве не так?
— Неудобно как-то, — неуверенно развел руками инженер.
— А танки отбивать было «удобно»? Ничего, Александр Степанович, как-нибудь «переживете». А вообще — так держать!
— Есть так держать!
Вскоре в газете «Черноморский летчик» появилась и другая заметка — о старшине Кулакове:
«Когда бы ни потребовалось гвардии капитану Матвееву вылетать, его машина всегда готова к боевому вылету. Не считаясь со временем, часто пренебрегая отдыхом, механик самолета Кулаков работает столько, сколько потребуется, чтобы машина была в постоянной готовности.
Недавно потребовалось заменить на самолете оба карбюратора. Кулаков, не смыкая глаз, при свете фонаря проработал в капонире целую ночь. К утру сложная работа была закончена.
С начала Отечественной войны Кулаков обеспечил более 500 самолето-вылетов.
Участник обороны Севастополя, старшина Кулаков не даром носит на груди знак гвардейца. Высокое звание он оправдывает самоотверженным трудом…»
Мы гордились нашими инженерами, техниками, мотористами. Знали: в каждой нашей победе — равная доля их мужества и героического труда.
Что бы мы делали без них, наших дорогих «авиадокторов»! Без инженера полка гвардии инженер-майора Макеева. Без техников, которыми руководил инженер-капитан Климов. Бывало, не раз, и ночами работала эта группа, чтобы ввести в строй самолеты, получившие повреждения в бою. За десять — пятнадцать часов они выполняли работу, обычно требующую не менее пятидесяти — шестидесяти часов.
А однажды наши техники вытащили подбитый самолет буквально из-под самого носа у фашистов. Техники Куприн и Федоров скрытно подобрались к «яку» всего в трехстах метрах от немецких окопов. Притаились в ложбине. Куприн выслал вперед Федорова:
— Ползи к самолету, закрепи трос — и назад. Перетащим сюда, в низину. Давай!..
Взрывы заглушают голос: серия мин легла между механиками и самолетом.
— Цел? — С тревогой спрашивает Куприн Федорова, который оказался по ту сторону разрывов.
— Не задело, вроде, — невозмутимо отзывается тот.
— Я не о тебе — сам вижу, что не задело!.. «Як» цел?
— А шут его знает, Вроде бы цел!..
— Вроде бы!.. Подожди, ползу к тебе.
Кажется, десять метров разделяют их. Один бросок — и они рядом.
Но снова разрывы не подпускают людей к машине. Видимо, у гитлеровцев пристрелен здесь каждый бугорок. Бьют не «наобум», не по площадям — прицельно.
Решили не дожидаться следующей серии — ужом, вжавшись в землю, ползут вперед. Федоров скатился в воронку у самого самолета. За ним — Куприн.
— Ну как?
— Посмотри сам. Как тут закрепишь?.. Головы не дают поднять, гады!..
— А ты, что же, рассчитывал тебя шнапсом они угощать будут! Давай конец…
— Не-ет… Тогда я сам…
— Давай, я говорю! Кто здесь старший.
— Да нет, сам.
Куприн уже злится.