Неожиданно один ястребок с изображением орла на фюзеляже стремительно атаковал немца, приблизился к нему и дал три короткие очереди. С высоты 1500 метров «сто девятый» вертикально пошел вниз и врезался в воду.
Наблюдавшие за этим скоротечным боем пехотинцы-гвардейцы Героя Советского Союза гвардии подполковника Главацкого дружно аплодировали летчику.
Не скрою: мне приятно вспомнить этот эпизод. Тем более, что этим летчиком был я.
В эти горячие дни перед штурмом Севастополя бок о бок с нами дрались гвардейцы Ивана Степановича Любимова. Он стал уже командиром дивизии, в воздушном бою под Перекопом в 1941 году лишился ноги, но по-прежнему не раз сам водил в атаку свои Краснознаменные полки истребителей и лично сбивал фашистские самолеты. Ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Для одного из них — 11-го Гвардейского, 11 мая стало днем воистину знаменательным: летчики полка сбили трехсотый гитлеровский самолет и, как они говорили сами, «распечатали» четвертую сотню. И не мудрено: летчики-истребители сражались с фашистами отчаянно храбро. Нередко у них были и личные счеты с гитлеровцами. Однажды летчик этого полка Сергей Ульченко вышел из землянки мрачный, словно почерневший от горя. Повстречался с другом Татарским.
— Что с тобой? — озабоченно спросил его Борис.
— На — читай! — Сергей протянул ему письмо.
«Дорогой мой сыночек! — писала Ульченко мать из Днепропетровска. — Не знаю, как теперь мне и жить. Горе у нас огромное. Плакать уже не могу — все слезы выплакала. Ты знаешь, отец наш был в партизанах. На днях и получила письмо от его командира. Нет уже в живых нашего бати, сыночек. Погиб в бою. Отомсти, если можешь, этим бешеным собакам, залившим кровью нашу землю…»
Борис молча обнял Сергея, увел в блиндаж.
— В таких случаях не утешишь, — прорвалось вдруг зло у Татарского. — А сейчас попробуй, возьми себя в руки, Серега. Через час мы идем на Севастополь. Там кое с кем счеты сведем…
Они пошли на разведку. Ведущий — Борис Татарский, ведомый — Сергей Ульченко.
И вот внизу ослепительной синевой сверкнула Северная бухта Севастополя.
— Сергей, засекай зенитные батареи, — передал по радио Борис. — Попробуем немного снизиться.
Вот уже ясно различимы корабли на воде, сожженный остов Владимирского собора, Малахов курган. И вдруг по рации раздался тревожный голос Сергея:
— Борис! Сверху атакуют два «мессера»!
— Прикрывай! Примем бой!..
Все произошло мгновенно: атака, молнии очередей, вспышка на одном из «мессеров», крутой вираж расхождения.
Подбитый самолет сорвался в штопор, но на высоте около 1500 метров гитлеровцу удалось выровнять машину.
— Сергей! Он не добит! Прикрывай! — Татарский камнем рухнул с высоты на выходящего из боя фашиста.
Очередь, вторая, третья… «Мессер» круто вильнул вправо. Борис ударил из пушки — и кстати. Через секунду над гладью воды в районе Южной бухты взметнулся столб пены, смешанный с гарью и пламенем: Ме-109 пошел ко дну.
Татарский огляделся. Ведомого нигде не было видно. Борис резко бросил свой самолет в набор. И здесь увидел второго фашиста: «мессер» спасался бегством. Но где же Сергей?
Татарский в крутом вираже обошел Северную и Южную бухты.
По сердцу словно ножом полоснули: в балке за Южной догорал «як»…
Татарский не видел, что, когда он повторил атаку, второй Ме-109 бросился спасать своего ведущего, ловя в прицел «як» Бориса. На пути фашиста встал Сергей… Ведомый своей жизнью обеспечил победу.
«Какой это был летчик, какой друг! — горестно думал Борис, возвращаясь на аэродром. — И еще это письмо… Что будет с матерью Сергея, когда она узнает, что потеряла не только мужа, но и сына…»
Ни с кем не разговаривая, стиснув зубы, около часа лежал Борис на летном поле около своего самолета. Механик топтался около, не решаясь подойти к летчику. Сердцем чуял: произошло что-то непоправимое…
— Ну, погодите, гады! — сорвалось вдруг с побелевших губ Татарского.
Он поднялся с земли и решительно зашагал к КП.
А в это время далеко в море эскадрилья капитана Бориса Абарина участвовала в атаке каравана судов. «Яки» сопровождали бомбардировщиков, но пробиться к кораблям тем было почти невозможно: «мессеры» наседали со всех сторон, караван огрызался бешеным зенитным огнем.
Абарин видел, как Ме-109, внезапно вынырнув из облаков, ринулся к машине младшего лейтенанта Гейченко. Ведомый Гейченко Драпатый бросился на выручку. Кто выстрелил первым — Абарин не понял. Все сплелось в огненный клубок, в вихрь крутящихся самолетов. И вот Ме-109 с ревом идет уже к воде. Всплеск — и все кончено.