Но вот от командного пункта авиагруппы подъехали на старом ЗИСе генерал Остряков, подполковник Юмашев и майор Наумов. – Кулаки чешутся? – спросил Остряков. – У меня тоже. Ваша задача – я не стал передавать ее по телефону, знал, увижу вас лично– ваша задача: как только самолеты начнут возвращаться с задания, взлетайте всей эскадрильей и смените группу прикрытия аэродрома. Потом оставите у маяка четверку, а с остальными с полчаса побарражируете у Севастополя. Вопросы будут? – Все ясно, товарищ генерал.
– Выполняйте. Ну, что же, Константин Иосифович, – обратился Остряков к Юмашеву, – по большому кругу? А вы, Николай Александрович, что скажете? – По большому, Николай Алексеевич… Командующий сам рвался в бой.
Красиво взлетела их тройка и с набором высоты ушла на север.
Вскоре вернулись с задания двухкилевые «петляковы», 5-я эскадрилья поднялась в воздух. Сели «петляковы», приземлились подоспевшие штурмовики, пошли на посадку истребители сопровождения, а в это время к Херсонесскому маяку приближалось до двадцати немецких бомбардировщиков, с группой прикрытия. Как и условились на земле, пары – Авдеев – Шилкин, Алексеев Бабаев и Ватолкин – Шелякин устремились навстречу бомбардировщикам. Их цели – разбить плотный строй, к которому невозможно было подойти ни сзади, ни сверху. Сбоку пошла в атаку не успевшая сесть дежурная четверка «мигов» Кудымова. Пары Рыбалки, Калинина, Данилко и Гриба закрутили карусель с «мессершмиттами». Строй бомбардировщиков раскололся.
Кто-то из четверки Кудымова поджег Ю-88 и тот упал в море. Я стрелял по «хейнкелю». Сбить его удалось только с третьего захода. Хотел атаковать и «юнкерса», сбрасывающего в море бомбы, но на боевом развороте помешали «мессершмитты».
Сбросили бомбы в море и повернули назад еще несколько стервятников. Остальные бомбили наш аэродром. По ним открыла огонь плавучая батарея. Одного «юнкерса» зенитчики сбили сразу и он догорал на заснеженном пустыре за Казачьей бухтой. Другой от прямого
попадания снаряда развалился в воздухе и горящими кусками падал в бухту. Два другие с трудом держась, уходили под охраной своих истребителей. За пределами действия плавучей батареи пары Алексеева и Ватолкина поймали отставшего «юнкерса». Он отчаянно отстреливался. «Мессершмиттов» близко не оказалось и тогда наши летчики применили звездную атаку – одновременно с четырех сторон. И «юнкере» свалился. Один гитлеровец успел выпрыгнуть и болтался на парашюте за городком 35-й батареи…
Воздух насытился запахом гари и тротила. Смешанный с пылью дым медленно оседал, смещаясь к бухте, за которой догорал «юнкерс». – А здорово плавучка бьет, – заметил тогда на земле Бугаев.
– Бьет правильно, – согласился Кокин и, подумав, добавил простуженным голосом. – Когда ее трогают. А не тронь ее, всю жизнь простоит и ни одного выстрела не сделает.
Бугаев мотнул головой, продекламировал нараспев: «Нас не трогай-мы не тронем, а затронешь-спуску не дадим…».
И рассмеялся.
– Батарея «Не тронь меня», – сказал он. – Так что ли Петр Петрович?
Неразговорчивый Бурлаков улыбнулся одними губами.
– Вроде бы так, – выжал он из себя.
С того дня новое название плавучей батареи «Не тронь меня» быстро распространилось и прижилось.
Вечером перед отъездом в Севастополь командующий заглянул в землянку технического состава 5-й эскадрильи. Посреди землянки на столбе дрожало красноватое пламя коптилки. Вторая коптилка из стреляной гильзы дымила под нишей окна на столе, сколоченном из ящиков. Табачный дым слоился густой синевой, как на заре туман в низинах. У печурки – кучка откуда-то добытых щепок. Пахло бензином.
Командующему ВВС, как и полагается, доложил инженер Макеев. Техники, механики, младшие специалисты застыли в ожидании, что скажет генерал. Лица усталые, обветренные, у большинства ещё не умытые после напряженного дня. Руки загрубевшие, с въевшимся в поры и вокруг ногтей маслом. Генерал Остряков поздоровался с каждым за руку, предложил сесть. – Итак, друзья, начал командующий. – Сегодня враг совершил вторую попытку взять штурмом главную базу Черноморского флота, наш любимый Севастополь. После двухчасовой усиленной артподготовки но всему Афронту и массированных налетов авиации танки и перхота противника перешли в наступление. Несмотря на мороз, солдаты шли в одних мундирах, во весь рост. Шинели и теплые вещи им обещали выдать в Севастополе. У одного убитого немецкого офицера найден приказ командующего одиннадцатой армии генерала Манштейна. В нем сказано, что время выжидания прошло, и он надеется, что его головорезы разобьют нас в первой же атаке…
Генерал на минуту умолк, обвел всех глазами. Люди сидели тихо, лица их были сосредоточенно внимательны. – Но Севастополь не пал, – продолжал Остряков. – Враг захлебнулся в собственной крови. Славные черноморцы отбили все, и самые яростные атаки противника. Участвовали в этом и мы с вами. Вы крепко потрудились сегодня, прекрасно подготовили все самолеты эскадрильи, ни моторы, ни оружие, ни приборы не подвели.
Но, друзья мои, скажу честно, положение на фронте тяжелое. Особая угроза нависла в районе Бельбека и Мекензи – на направлении главного удара. Здесь враг сосредоточил большие силы и стремится любой ценой прорваться к северной стороне. К тому же противник имеет возможность свободно подтягивать свои резервы. Мы же лишены такой возможности. Сегодня наши штурмовики и бомбардировщики нанесли большой урон гитлеровцам, а в наиболее критических местах помогли наземным войскам отбросить превосходящие силы противника.
Однако вы должны знать, что сейчас на Севастопольском фронте численность немецкой авиации в три раза больше нашей. У них триста самолетов, у нас-сто. А увеличить парк машин мы не можем: у нас нет аэродромов. Значит, каждому нашему летчику придется воевать за троих, а вам содержать самолеты так, чтобы они были всегда в боевой готовности. Для этого иногда придется не доспать, испытать и другие трудности. За время нашей работы здесь я убедился, что вы народ выносливый, трудолюбивый, что порой делаете даже невозможное в данных условиях. В каждом бьется горячее сердце патриота и долг свой вы выполните с честью. Вижу, у вас сейчас жуткие условия быта. Ни умыться, ни обсушиться толком негде. Есть простуженные. Тут и от вас многое зависит, и наши тыловики что-то упустили. Во всяком случае нужны срочные меры. Какие будут вопросы?