— Идет!
— Раздевайся!.. Да! Насчет того, кто ты и что ты, гостям ни слова! Ты меня понимаешь?
— Почти…
Вечеринка уже достигла своего апогея. Мой приход ознаменован был диким голосом:
— Оп-поздавш-шему ш-штрафную!!!
Умоляюще смотрю на друга.
— Внимание! — сказал громко друг. — Сергей Петрович непьющий.
Десятки глаз буравили меня.
— Ка-ак?.. Совсем не пьете?
— Так. Не пью.
— Просто так «не пью» не бывает.
Снова выручил друг:
— Сергею пить противопоказано. Профессия у него трезвая. Спиртного ни-ни-ни!
Вопросительно вытянулись рожицы.
— Вы случайно не…атомщик?
— Или кибернетик?
И в третий раз пришлось выручать другу.
— Ну что вы! У него профессия веселая…
И только разжег интерес.
Окружили плотным кольцом, дразнили бокалами шампанского, разглядывали, словно снежного человека.
— Наверное, вы артист оперетты? У меня был дружок из оперетки. Тоже: «Не пью, не пью!» Голос боялся пропить. Однажды я накачал его… Как он веселился! Какие фортеля откалывал! Премьеру сорвал! Неделю бюллетенил!
— А может быть, товарищ из цирка? Люблю цирк! Помню, у меня с молоденькой гимнасточкой романчик завертелся. В цирк ходил по контрамарке. Потом жена разнюхала. Тот бенефис был!..
— Это что! — вступил в разговор третий. — Я знал одного веселого ревизора. Всегда ждал его, как спасителя. Проверит, подскажет, где что подправить, подчистить, какие оправдательные документики сообразить, чтобы потом прокурору не пришлось кланяться. А закончит консультацию — пьем, веселимся целую неделю!..
Сколько продолжалась бы эта коллективная исповедь, не знаю. Только открылась дверь, и на пороге появилась Оленька — пятилетняя кроха моего друга.
— Дядя Сележа плишел! — И, взобравшись ко мне на колени, важно сообщила: — А мы вчела ваш филитон читали в газете. Папка очень смеялся и говолит: «Плавильно! Здолово зуликов плохватил!»…
В комнате взорвалась бомба молчания.
Гости застыли. Потом робко зашептались. Никто больше не притрагивался ни к вину, ни к кушанью. На юбиляра бросали взгляды, полные презрения, как на провокатора.
Мой друг, дав шлепок Оленьке, тут же отправил ее в спальню.
Вечер был испорчен. Быстро стали расходиться. Прощались холодно, молча. Руки хозяину не подавали.
После ухода гостей стало совсем тихо. Мой друг упорно разглядывал свои ногти.
— Н-да-а-а! — сказал я и вышел.
В коридоре догнала Оленька. Утирая кулачком слезы, с обидой сказала:
— Дядя Сележа! Я вас очень плошу: напишите на моего папку филитон. Он только холошим плидуливается!..
Я пообещал.
КИБЕРНЕТИЧЕСКИЙ ПЕТУШОК
— Кибернетика, уважаемый товарищ шофер, — это кибернетика! Гений человечества! Верхотура, так сказать, цивилизации! Думаешь, если ты на своем драндулете выжимаешь сто двадцать километров без милиционера, так уже всех перегнал на свете?
Не-ет, брат! Скоро без кибернетики нельзя будет и шагу ступить. Ша-гу! Понял?.. Ты, конечно, думаешь: кто есть я? Физик? Химик? Просто человек. Ну, выпимши малость, но все же человек…
А вот дружок мой Вася Протонов — тот, верно, сплошной физик. Послушал бы ты, что он рассказывает. Дух захватывает! Теперь эти электроники, счетные машинки — все устарело. Понял?
Ну вот скажи, товарищ уважаемый таксист: слыхал ты о машинах, которыми можно управлять не разными там кнопками, а голосом? Понимаешь: го-ло-сом! Кнопками теперь каждый дурак управлять может, а вот чтобы всю кибернетику положить на голос — это, браток, все!..
Электроника, что? Не ту кнопку нажал — глядишь, вместо умножения делить начнет или вместо прибыли убыток покажет. Пока механики разберутся, в чем дело, прокурор из тебя все кишки вымотает. А тут тебе никаких кнопок! Приказал машине — и порядок!.. Смеешься? Смейся, таксист! А я тебя сейчас удивлять буду!
Степан Скамейкин вынул из портфеля небольшую коробочку и торжественно извлек из нее игрушечного петушка.
— Во! Гляди! Что это? По-твоему, петушок, игрушка, детская забава… Не-ет, браток! Это не простой петушок — золотой гребешок, а ки-бер-не-ти ческий! Сейчас я тебе его продемон-с-три-ирую… Это, кстати, подарок Васи Протонова, моего дружка физика. Он, понимаешь, этого петушка настроил на мою персональную волну, на мой голос. Скажем, я кукарекну своим голосом, и петушок мне в ответ: «Ку-ка-ре-ку!«…Смеешься? Ну так вот удивляйся. Внимание! Приготовились! Начали! Ку-ка-ре-ку!..
Петушок промолчал.
— Это бывает, — сказал Скамейкин. — Заела какая-нибудь деталь в петушиной глотке. Повторим: внимание! Приготовились! Начали! Кука ре-кууу!
Петушок молчал.
— Черт такой! — занервничал друг физика. — Между прочим, товарищ таксист, кибернетика здесь ни при чем. Это голос мой немного того… охрип. А кибернетика, сам знаешь, точность любит. Внимание! Начали!..
Скамейкин трижды кукарекал. Потом встряхнул петушка, постучал им о коленку, давал ему щелчки в лоб.
Петушок бессовестно молчал.
— Эка тварь! — выругался Скамейкин. — Опять подвел! Понимаешь, жена моя по этой подлой птице проверяет меня на трезвость: если петушок откликается, — значит, порядок. Трезв, как стеклышко. А если, паразит, молчит, — тогда держись: жена спуску не дает… Ну-ка, еще раз попробуем. Приготовились: ку-кка-рре-ккууу!.. Молчит, скотина!
Скамейкин охрип, но не сдавался. В зеркальце увидел широкую улыбку шофера.
— Между прочим, уважаемый товарищ таксист, нечего ехидно улыбаться. Вот вашего брата шофера, ежели он тяпнет с наперсток, и то к баранке не допускают. А что твой драндулет? Пережиток техники! Вчерашний день!.. А у нас кибернетика! Верхотура! На эту верхотуру ни с каким запахом не пускают, понял? Как говорится, «ни тебе аванса, ни пивной».
Шофер одобрительно покачал головой.
— Второй месяц вожу с собой этого проклятого петуха! — продолжал жаловаться Скамейкин. — От жены прячу… Сказал, что товарищу дал на время. Не верит. Просит моего дружка Васю Протонова сконсу-стрири-нровать замок на дверь. Тоже, между прочим, кибернетический. Чтобы, значит, по голосу открывался. Это, конечно, против меня выпад- Дескать, приду я навеселе, голос, понятно, не тот — ключ не сработает, — ну и будь здоров и весел — кукарекай до утра у парадного подъезда!..
Друг физика доверительно подвинулся к шоферу:
— Хочешь, продам петушка? А? Как уцененного!.. Не нужен? А то, хочешь, деткам твоим подарю? Ей-богу, не жалко! Так, от души! Скажу по секрету: мне этот петух в печенках сидит. Кибернетика, она, брат, только трезвых любит, понял? Трез-вых! А наш брат если чуточку выпьет, так она тебя и слушать, тварь, не станет. За человека, понимаешь, не признает! Вишь, кукарекать не желает, петушиное отродье! Ну да сейчас ты у меня закукарекаешь!..
Скамейкин открыл окошко и выбросил петушка на мостовую.
— Так-то легче! — вздохнул с облегчением друг физика. — А то везде только и слышишь: кибернетика, кибернетика, гений человечества, верхотура цивилизации… А какая от нее польза простому человеку, ежели он для настроения чуток лизнул пользительного? Ни-ка-кой! Один вред, да и только!..
А игрушечное пернатое, очутившись на зеленом газоне, где пахло свежей травой и ярко-желтыми одуванчиками, а не застоявшимся прогорклым портвейном, вдруг ожило. Красиво изогнув шею и широко открыв клюв, оно заголосило во всю мощь своих кибернетических легких:
— Ку-ка-ре-ку!
СОВЕТЫ «ДИКИМ»
«Дикий», «дикарь», «дикарка» — обидные, несправедливые клички неорганизованных курортников и туристов.
О «диких» много говорят, часто пишут в газетах, но мало заботятся. Спят они бог знает где, кушают неизвестно что и как вообще проводят свой отдых — один аллах знает.