Знаешь, Каролина, от этого старика остались только кожа да кости. Но он твердо решил тут вылечиться. Говорит, доктор рекомендовал ему воздух прерий как самое верное средство от чахотки.
— Люди едут сюда лечиться со всего света, — сказала мама.
— Да, так-то оно так, жизнь в этих прериях единственный способ вылечить чахотку. Но ты бы только на него посмотрела, Каролина. Ему никак нельзя оставаться одному в пятнадцати милях от ближайшего соседа. Ему надо жить со своей семьей.
Как бы там ни было, мы с погонщиком собрали его вещи и вместе с ним погрузили в фургон. Он был легкий, как пушинка — вроде нашей Кэрри. Под конец он даже обрадовался, что уезжает. Ему будет намного лучше на Востоке с родными.
— Но ведь он замерзнет насмерть в фургоне на таком холоде, — сказала мама, подбрасывая уголь в печку.
— На нем теплое пальто, мы укрыли его одеялами, нагрели мешок овса и положили ему под ноги. Этот погонщик славный малый.
Представив себе, как этот старик уезжает вместе с последним погонщиком, Лора по-настоящему поняла, в каком пустынном месте они остались жить. Чтобы добраться до реки Сиу, требуется два долгих дня, а между рекой Сиу и рекой Джим, кроме них, нет ни живой души.
— Папа, ты видел сегодня утром следы волков? — спросила она.
— Да, их очень много вокруг хлева, — сказал папа. — И очень большие. Не иначе как это бизоньи волки. Но забраться в хлев они не смогли. Все птицы улетели на юг, а антилоп распугали люди, которые строили железнодорожную насыпь, и поэтому волкам тоже придется отсюда уйти. Они не останутся там, где для них нет никакой добычи.
После завтрака папа отправился в хлев, а Лора, закончив работу по дому, закуталась в платок и вышла поглядеть на волчьи следы.
Она еще ни разу не видела Таких огромных глубоких следов. Эти волки, должно быть, очень большие и тяжелые.
— Бизоньи волки — самые большие и свирепые волки из всех, какие водятся в прерии, — сказал ей папа. — Не хотел бы я встретить такого зверя без ружья.
Внимательно осмотрев хлев, он еще крепче прибил к стенам доски и приделал вторую щеколду к двери.
— Если одна сломается, другая не позволит двери открыться, — сказал он.
Лора подавала папе гвозди, которые он забивал в стены. Тем временем пошел снег и подул сильный холодный ветер. Метели этот ветер не предвещал, но все равно так похолодало, что они даже не могли разговаривать.
Сидя за ужином в теплом доме, папа сказал:
— Я думаю, что зимы здесь не очень суровые. Метели, по-моему, бушуют в западной Миннесоте. Мы находимся еще западнее, а люди говорят: три градуса на запад всё равно что один на юг.
После ужина все собрались вокруг теплой печки. Мама тихонько укачивала Грейс, а Лора принесла папе футляр со скрипкой. Вот когда наступили по-настоящему счастливые вечера. Папа запел под торжественные звуки скрипки:
А потом, поглядев на прекрасные невидящие глаза Мэри, которая сидела возле печки в своей качалке, сложив на коленях руки, спросил:
— Какую песню сыграть тебе, Мэри?
— Я бы хотела послушать «Горянку Мэри».
Папа тихонько проиграл один куплет.
— А теперь подпевай, Мэри! — сказал он, и они вместе запели:
— Какая красивая песня, — сказала Мэри, когда последняя нота замерла в тишине.
— Да, очень красивая, но грустная, — сказала Лора. — Мне больше нравится «В гуще ржи».
— Сейчас я ее сыграю, — сказал папа, — но петь будем все вместе.
Все стали весело подпевать:
Потом папина скрипка перешла на короткий залихватский ритм, и папа пропел:
Папа подмигнул Лоре, и она вслед за скрипкой стала ему вторить:
— Лора! — остановила ее мама. — А ты считаешь, что это подходящая песня для девочки, Чарльз?
— Она прекрасно ее исполнила, — возразил папа. — А теперь твоя очередь, Кэрри. Выходи на середину вместе с Лорой и покажи, на что ты у нас способна.
Он показал девочкам, как танцуют польку, а потом заиграл и запел:
Пап играл все быстрее, и Лора с Кэрри, держась за руки, все быстрее кружились в танце, пока им не стало жарко и они чуть не задохнулись от смеха.
— А теперь попробуем вальс, — сказал папа, и комната наполнилась мягкими плавными звуками, которые лились, словно набегающие друг на друга волны. — Вы просто скользите под музыку, скользите и поворачивайтесь.
Лора с Кэрри весело кружились по комнате. Грейс, сидя на коленях у мамы, не сводила с них больших круглых глаз, а Мэри молча слушала музыку и топот танцующих ног.
— Молодцы, девочки, — сказал папа. — Вы теперь большие, и за зиму вам нужно научиться танцевать.
— Ой, папа, почему ты перестал играть? — воскликнула Лора.
— Довольно, вам давно пора ложиться, — отвечал папа. — До весны у нас будет еще много долгих уютных вечеров.
Когда Лора открыла дверь на лестницу, сверху пахнуло лютой стужей. Она быстро помчалась по ступенькам с горящим фонарем в руках, вслед за ней бежали Мэри и Кэрри. Вокруг печной трубы еще сохранилось тепло от печки, стоящей внизу. Девочки быстро разделись, дрожащими руками натянули на фланелевое белье ночные рубашки, забрались в холодные постели, и Лора задула фонарь.
Мэри и Лора прижались друг к другу и постепенно согрелись. Черная ночная стужа, высокая, как небо, и необъятная, как мир, окутывала дом, и вокруг не было ничего, кроме одинокого ветра.
— Мэри, — прошептала Лора, — по-моему, волки ушли. Я не слышу никакого воя, а ты?
— Надеюсь, что их уже нет, — сонным голосом отозвалась Мэри.
Зимние дни
Становилось все холоднее. Серебряное озеро замерзло. Пошел снег, но ветер все время сдувал его в высокие заросли болотной травы и волнами гонял по низкому берегу.
Прерия тоже замерла, и в бесконечной тишине не было слышно ни звука, кроме свиста ветра.
Лора с Кэрри помогали маме по хозяйству, а Грейс играла в их уютном доме, топоча короткими ножонками по полу. Когда ей надоедало играть, она забиралась на колени к Мэри, потому что это было самое теплое место в комнате, а Мэри всегда рассказывала ей сказки. Под эти сказки Грейс засыпала. Мама укладывала ее в кроватку возле печки, и все уютно устраивались вокруг со своим шитьем, вязанием или вышиванием.