Наконец лошадки подбежали к ней, остановились, и Лина с Джином соскользнули на землю.
— Иди сюда, Лора. Ты можешь покататься на лошадке Джина, — великодушно предложила Лина.
— Еще чего! Пусть она на твоей катается! — заявил Джин.
— Смотри не забывайся, а то я расскажу, как ты нас ночью пугал, — пригрозила Лина.
Лора схватилась за гриву лошадки, но та была намного больше, выше и сильнее ее.
— Я, наверно, не сумею. Я еще ни разу не ездила верхом, — сказала Лора.
— Я тебя подсажу, — успокоила ее Лина.
Одной рукой она взялась за челку лошади и, нагнувшись, подставила вторую руку Лоре, как ступеньку.
Лошадка, казалось, с каждой минутой становится всё выше и выше. Она такая большая и сильная, что может запросто раздавить Лору, и такая высокая, что если с нее свалишься, то все кости переломаешь. Лоре было очень страшно, но она решила во что бы то ни стало на этой лошадке прокатиться.
Встав одной ногой на Линину руку, она легла животом на теплую, скользкую, дрожащую спину лошадки. Лина подталкивала ее сзади. Лора перекинула другую ногу через спину лошадки, и тут всё кругом начало быстро уходить назад.
— Держись за гриву! — откуда-то издалека донесся голос Лины.
Лора изо всех сил вцепилась обеими руками в гриву лошадки, уперлась локтями и коленками ей в бока, но от тряски все мысли разом выскочили у нее из головы. Земля была так далеко, что она не смела даже взглянуть вниз. Каждую секунду она куда-то валилась, но в тот же миг начинала съезжать в другую сторону. От страха у нее стучали зубы. Издалека доносились крики Лины:
— Держись, Лора! Держись!
Потом тряска перешла в мерное покачивание: и лошадка, и Лора теперь плыли навстречу воздушным волнам. Лора открыла глаза и увидела, как под ней несутся назад травы. Она увидела, как развевается черная лошадиная грива, и еще крепче в нее вцепилась. Они летели вперед очень быстро, летели словно звуки песни, и пока эти звуки не стихнут, с ней ничего не может случиться.
Лошадка Лины с громким топотом ее догнала и побежала рядом. Лора хотела спросить, как ей остановиться, но не могла вымолвить ни слова. Впереди показались хижины, и она поняла, что лошадки каким-то образом ухитрились повернуть обратно к лагерю. Потом тряска началась снова. Потом трясти перестало, и Лора обнаружила, что все еще сидит верхом на лошадке.
— Я же тебе говорила, что это здорово! — воскликнула Лина.
— Но почему меня так трясло?
— Потому что лошадь идет рысью. Если рысь тебе не нравится, заставь свою лошадку скакать галопом.
— Просто прикрикни на нее — вот так, как я. Поехали дальше, хочешь?
— Хочу, — ответила Лора.
— Ладно. Ты только держись. А теперь кричи!
Это был чудесный день. Лора не раз падала, один раз ткнулась в голову лошадке, и у нее пошла кровь из носу, но ни разу она не выпустила из рук гриву. Косы у нее расплелись, она охрипла от криков и смеха, ноги покрылись царапинами от острой травы и еще от того, что она старалась вскочить на спину лошадки на ходу. Это у нее никак не получалось, и лошадка просто взбесилась.
Дети не слышали, как тетя Дора звала их ужинать. Наконец папа вышел из дома и крикнул: «Ужин на столе!» Когда все трое вошли в хижину, мама с ужасом глянула на Лору и пролепетала:
— Знаешь, Дора, я еще ни разу не видела, чтобы Лора так походила на дикого индейца.
Они с Линой два сапога пара, — отозвалась тетя Дора. — Ну да ладно, ведь с тех пор, как мы сюда приехали, Лина ни одного дня не провела так, как ей хотелось, а теперь до конца лета у нее опять ни одного свободного дня не будет.
Начинается Запад
Назавтра рано утром они уже снова сидели в фургоне. Его не разгружали, и поэтому всё было готово к отъезду.
От лагеря не осталось ничего, кроме хижины тети Лоры. На вытоптанной траве и на пустых местах, оставшихся от разобранных лачуг, землемеры уже размеряли участки и забивали колышки там, где будет строиться новый город.
— Мы уедем, как только Хайрем закончит все свои дела, — сказала тетя Дора.
— Увидимся на Серебряном озере! — крикнула Лина Лоре.
Папа стегнул лошадей, и колеса завертелись.
Солнце ярко светило на непокрытый фургон, но дул прохладный ветерок и ехать было приятно. Тут и там на участках работали люди, а временами навстречу попадались запряженные лошадьми фургоны.
Вскоре дорога стала спускаться по склонам холмов, и папа сказал:
— Впереди река Биг-Су.
Лора начала описывать Мэри то, что видела.
— Дорога спускается по низкому берегу к реке, но деревьев здесь нет. Есть только большое небо, поросшая травой земля и маленький мелкий ручеек. Иногда он разливается в большую реку, но теперь он пересох и стал не больше нашего Тенистого Ручья. Он бежит тонкой струйкой от заводи к заводи то по камушкам, то по засохшей глине. Сейчас лошади останавливаются, чтобы напиться.
— Пейте вволю, — сказал лошадям папа. — Теперь целых тридцать миль воды не будет.
За мелкой речкой пошли низкие травянистые холмики, и дорога, извиваясь между ними, стала похожей на короткий крючок.
— Дорога уперлась в землю, поросшую травой, и кончилась, — сказала Лора.
— Не может этого быть, — возразила Мэри. — Дорога идет до самого Серебряного озера.
— Знаю, — отозвалась Лора.
— Тогда следует не так говорить, — мягко сказала Мэри. — Мы всегда должны стараться говорить именно то, что хотим сказать.
— Я так и делаю, — сказала Лора.
Она не умела объяснить Мэри, что вещи можно видеть по-разному и описывать их тоже можно по-разному.
За рекой Биг-Су уже не было видно ни полей, ни домов, ни людей. Тут и на самом деле была не настоящая дорога, а только еле заметная колея от фургонов. Железнодорожной насыпи тоже не было. Кое-где в густой траве виднелись еле заметные деревянные колышки. Папа сказал, что их вбили землемеры, отметив место для железнодорожный насыпи, которую тут скоро начнут строить.
— Эта прерия похожа на огромный луг, который тянется во все стороны, далеко-далеко, до самого края земли, — рассказывала Лора.
Бесконечные волны цветущих трав под безоблачным небом вызывали у нее какое-то странное чувство. Она не могла выразить словами то, что чувствует. Вся их семья в фургоне, сам фургон, лошади и даже папа — всё казалось очень маленьким.
Всё утро фургон ехал по еле заметной колее и ничто не менялось. Чем дальше они продвигались на Запад, тем больше Лоре казалось, что они всё уменьшаются, уменьшаются и вообще никуда не едут. Ветер всё время покрывал волнистую траву одной и той же бесконечной рябью, копыта лошадей и колеса все время производили одни и те же звуки, дощатое сиденье однообразно тряслось. И Лора подумала, что они могут вечно ехать вперед, но всё равно останутся на том же месте, которое никогда не меняется, и никто даже не узнает, что они вообще здесь проезжали.
Двигалось только солнце. Совсем незаметно, но безостановочно оно двигалось по небу вверх. Когда оно оказалось прямо над головой, путники остановились покормить лошадей и позавтракать на чистой траве.
Было приятно отдохнуть на земле после долгой езды. Лора вспоминала, как много раз они вот так закусывали под открытым небом во время путешествия из Висконсина на Индейскую Территорию, а потом обратно в Миннесоту. Теперь они находятся на Территории Дакота и едут дальше на Запад. Но это путешествие какое-то не такое, как все остальные. И не только потому, что фургон не накрыт парусиной и в нем нет постелей, но по какой-то другой причине. Лора не могла сказать почему, но и прерия эта отличалась от прежней.