Лора Инглз Уайлдер
У Серебряного озера
Нежданная гостья
Однажды утром, когда Лора мыла посуду, старый бульдог Джек, который лежал на пороге и грелся на солнышке, вдруг зарычал, предупреждая ее, что кто-то приближается к дому. Лора выглянула и увидела, что через Тенистый Ручей переезжает коляска.
— Мама, — сказала Лора, — к нам едет какая-то незнакомая женщина.
Мама вздохнула. Ей, как и Лоре, было неловко, что в доме не прибрано. Но она была еще слишком слаба, а Лора слишком измучена, и обе слишком подавлены, чтобы заботиться о порядке в доме.
Дело в том, что Мэри, Кэрри, маленькая Грейс и мама только что переболели скарлатиной. Нельсоны, их соседи на другом берегу ручья, тоже болели, и помочь папе с Лорой было некому. Каждый день их навещал врач, и теперь папа не знал, как с ним расплатиться. Но хуже всего было то, что у Мэри болезнь дала осложнение, и она ослепла.
Она теперь все время сидела, завернувшись в одеяло, в маминой старой качалке. За все те долгие недели, пока ее зрение постепенно уходило, Мэри ни разу не заплакала. Она уже не видела даже самый яркий свет, но по-прежнему оставалась мужественной и терпеливой.
В довершение ко всему Мэри лишилась своих прекрасных золотистых волос. Папа сбрил их, когда она лежала в лихорадке, и теперь ее бедная остриженная головка стала совсем как у мальчика. Ее голубые глаза были по-прежнему прекрасны, но они не знали, что находилось перед ними, и сама Мэри уже не могла, взглянув на Лору, сказать ей без слов, что она думает.
— Кто бы это мог явиться в такую рань? — подивилась Мэри, вслушиваясь в стук колес.
В коляске сидит какая-то незнакомая женщина. На ней коричневая шляпа. Она правит гнедой лошадью, — ответила Лора. Папа сказал ей, что теперь она должна быть глазами для Мэри.
— Что у нас сегодня на обед? — спросила мама. Вдруг гостья останется обедать?
Хлеб, патока и картофель — больше в доме ничего не было. В это весеннее время овощи в огороде еще не поспели, корова не доилась, а куры еще не начали нестись. В Тенистом Ручье можно было поймать несколько мелких рыбешек. Даже маленькие кролики с пушистыми хвостиками — и те попадались редко, потому что их всех переловили.
Папе не нравились эти старые, истощенные края, где нельзя было охотиться. Ему хотелось уехать на Запад. Вот уже два года он мечтал уехать на Запад и взять гомстед[1], но маме не хотелось покидать обжитые места. К тому же у них не было денег. После нашествия саранчи папа только два раза собрал скудный урожай пшеницы. Ему едва удалось рассчитаться с долгами, а теперь еще надо заплатить врачу.
В ответ на мамин вопрос Лора решительно заявила:
— Что годится нам, то годится и любому другому.
Коляска остановилась. Сидевшая в ней незнакомка смотрела на маму и на Лору, которые вышли на порог. В аккуратно отглаженном коричневом платье из набивного ситца и в шляпе она выглядела очень красивой, и Лора устыдилась своих босых ног, растрепанных волос и измятого платья. Наконец мама медленно проговорила:
— Да ведь это же Дора!
— А я боялась, что ты меня не узнаешь, — сказала женщина. — Немало воды утекло с тех пор, как вы уехали из Висконсина.
Это была та самая тетя Дора, которая запомнилась Лоре с тех пор, когда они еще жили в Больших Лесах Висконсина и однажды ездили на танцы к дедушке и бабушке.
Теперь тетя Дора была замужем. Она вышла замуж за вдовца с двумя детьми. Ее муж служил подрядчиком на строительстве железной дороги. Тетя Дора ехала к нему на Запад, в Дакоту, одна в этой коляске от самого Висконсина.
К ним она заглянула по пути, спросить папу, не хочет ли он поехать с ней. Дело в том, что ее мужу, дяде Хайрему, нужен надежный человек — кладовщик, табельщик и бухгалтер, и он предлагает папе эту работу.
— Ты будешь получать пятьдесят долларов в месяц, Чарльз, — сказала она.
Папино осунувшееся лицо разгладилось, его голубые глаза загорелись. Он медленно проговорил:
— Выходит, я могу неплохо подзаработать, пока подыщу себе участок. Ты не находишь, Каролина?
Но мама не хотела уезжать на Запад. Она обвела глазами кухню, посмотрела на Кэрри и на Лору с маленькой Грейс на руках.
— Не знаю, Чарльз, — ответила она. — Конечно, пятьдесят долларов в месяц — поистине дар свыше. Но ведь мы тут уже устроились, у нас своя ферма.
— Послушай, Каролина, — взмолился папа, — мы можем получить на Западе сто шестьдесят акров только за то, что будем на них жить, и земля там такая же, если не лучше. И дичи там хватает. Не придется больше думать, где взять мясо. Если дядюшке Сэму хочется подарить нам ферму, то надо ее брать.
1
Гомстед — участок площадью в 160 акров (около 65 гектаров), который по закону 1862 г. каждый гражданин США, достигший двадцати одного года, мог за символическую плату получить в пользование на неосвоенных землях Среднего Запада. Если фермер обрабатывал этот надел в течение пяти лет, земля переходила в его полную собственность.