— Ладно, будешь править на обратном пути! — пообещала Лина.
С песнями и гиканьем они неслись по прерии. Лина несколько раз заставляла лошадок передохнуть, но они тотчас же снова пускались вскачь. Не успели девочки оглянуться, как впереди показался участок с хижиной.
Обитый досками домик состоял из одной крошечной комнатушки. Крыша у него была односкатная, и поэтому казалось, что это не дом, а всего лишь половинка маленькой хижины. Он был даже меньше стоявших позади стогов пшеницы. Несколько человек молотили пшеницу грохочущей молотилкой, которая выбрасывала тучи мякины.
Жена поселенца вынесла из хижины корзину с чистым бельем. Ее лицо, руки и босые ноги дочерна загорели на солнце, волосы растрепались, а грязное неглаженое платье выцвело и висело на ней как на вешалке.
— Простите, что у меня такой неопрятный вид. Вчера мы дочку замуж выдавали, а сегодня молотильщики приехали, да еще ваше белье пришлось стирать. Я с самого рассвета на ногах, но все равно ничего не успеваю, а помочь мне теперь некому.
— Неужто ваша Лиззи вышла замуж? — спросила Лина.
— Да, вчера была свадьба, — с гордостью объявила Лиззина мама. — Отец говорит, что ей еще рано замуж, ей-то ведь только тринадцать стукнуло. А я говорю, раз уж такой хороший человек попался, так пускай пораньше жизнь себе устраивает. Я тоже рано замуж вышла.
Лора с Линой переглянулись. На обратном пути они долго молчали, а потом заговорили обе разом.
— Она совсем не намного старше меня, — сказала Лора, а Лина заметила:
— А я всего на год старше ее.
Они снова поглядели друг на друга. Вид у них был растерянный. Потом Лина тряхнула черными кудрями.
— Вот дуреха! Теперь ей уж никогда не повеселиться.
— Да, — задумчиво согласилась Лора.
— И поиграть ей тоже больше не придется.
Даже лошадки — и те как-то приуныли. Через некоторое время Лина сказала:
— Но больше работы, чем раньше, у Лиззи вряд ли будет. И притом она станет всё делать в своем собственном доме. И у нее народятся дети.
— Так-то оно так, — согласилась Лора. — Я бы тоже не прочь жить в своем собственном доме, и малышей я тоже люблю и работы не боюсь, да только не хочу я за всё сама отвечать. Пусть лучше мама еще долго за всё отвечает.
— А я не хочу сидеть на одном месте, — сказала Лина. — Я вообще никогда не выйду замуж, а если уж и выйду, то за железнодорожника, чтобы переезжать все дальше и дальше на Запад.
— Можно я теперь буду править? — спросила Лора, меняя тему. Ей не хотелось думать о том, что она скоро вырастет.
Лина отдала ей вожжи.
— Просто держи, и всё. Лошадки сами знают дорогу домой.
В эту минуту лошадки ткнулись друг в друга носами и заржали.
— Держи крепче, Лора! Держи крепче! — крикнула Лина.
Лора уперлась ногами в дно двуколки и изо всех сил вцепилась в вожжи. Она чувствовала, что у лошадок нет на уме ничего худого. Им просто хотелось пробежаться навстречу ветру, вот они и делали то, что им хотелось. Лора крепко держала вожжи и во весь голос кричала:
— Но-о-о! Но-о-о! Но-о-о!
Она совсем забыла про корзину с бельем, и Лина тоже про нее забыла. Весь обратный путь в лагерь они кричали и пели, а лошадки то мчались галопом, то шли шагом, то снова во весь опор неслись по прерии. Когда девочки остановились возле хижин, чтобы распрячь и привязать лошадок, то увидели, что чистое белье, которое лежало сверху, очутилось на полу под сиденьем.
С виноватым видом они собрали вещи, разгладили их, уложили обратно и потащили корзину в хижину, где мама с тетей Дорой накрывали на стол к обеду.
— Что-то вид у вас очень уж умильный, девочки. Признавайтесь, что вы такое натворили, — заметила тетя Дора.
— Ничего мы не натворили. Съездили за бельем, и всё, — отвечала Лина.
После обеда было еще веселее, чем утром. Вымыв посуду, Лина с Лорой снова помчались к лошадкам. Но на одной уже катался верхом Джин — он ускакал далеко в прерию.
— Это несправедливо! — воскликнула Лина.
Вторая лошадка бегала на привязи вокруг столба.
Лина схватила ее за гриву, отвязала веревку и, прямо с земли вскочив лошадке на спину, помчалась за Джином.
Лора смотрела, как Лина с Джином, верхом, описывают круги по степи и вопят, словно индейцы. Прижавшись к шеям лошадок, они вцепились в их развевающиеся черные гривы и загорелыми ногами охватили бока. Лошадки, изгибаясь и поворачивая то в одну, то в другую сторону, гонялись друг за другом по степи, как птицы по небу, а Лора не сводила с них взгляда и готова была смотреть хоть до ночи.
Наконец лошадки подбежали к ней, остановились, и Лина с Джином соскользнули на землю.