— Это дом землемеров.
— Они и сейчас там живут?
— Они приезжают и уезжают, — сказал папа. Уже подойдя к лавке, он добавил: — А теперь беги домой, Бочоночек. Мне надо еще поработать со счетами. Теперь ты знаешь, как делают железнодорожную насыпь, и должна рассказать об этом Мэри.
— Да, я ей обязательно всё расскажу! Я опишу ей всё так, словно она сама всё это видела, — обещала Лора.
Лора старалась изо всех сил, но Мэри в ответ только сказала:
— Я никак не пойму, зачем тебе смотреть на этих грубых, неотесанных людей, которые копаются в грязи, вместо того чтобы сидеть здесь, в уютной чистой хижине. Пока ты бездельничала, я успела сшить большой кусок лоскутного одеяла.
Но Лора всё еще видела перед собой, как люди и лошади движутся в таком четком ритме, что под него она смогла бы даже спеть песню.
День получки
Прошло две недели, и теперь папа каждый день после ужина работал в своей маленькой конторе в задней комнате лавки. Он составлял чеки для рабочих.
Справившись в табеле, сколько дней каждый проработал, папа высчитывал его заработок, а потом вычитал из него стоимость товаров, взятых им в лавке, и стоимость еды в столовой. На оставшуюся сумму папа выписывал каждому чек и в день получки выдавал рабочим их чеки и причитающееся им жалованье.
Раньше Лора всегда помогала папе во всем, что он делал. Когда они жили в Больших Лесах и она была еще совсем маленькой, она помогала ему отливать пули для ружья, на Индейской Территории она помогала ему заканчивать постройку дома, на Тенистом Ручье — ухаживать за животными и убирать сено. Но теперь помочь ему она не могла — папа сказал, что железнодорожная компания не хочет, чтобы в конторе находился кто-ни- будь, кроме него.
Но Лора всё равно знала, чем занят папа, — ведь лавка была видна из дверей хижины, и она всегда замечала, кто туда входит и кто выходит.
Однажды утром к дверям лавки лихо подкатила коляска, и человек в городском костюме торопливо соскочил на землю и вошел внутрь. Двое мужчин, оставшихся в коляске, следили за дверью и осматривались по сторонам, словно чего-то опасались.
Вскоре приезжий вышел из лавки и сел в коляску. Еще раз оглядевшись вокруг, все трое быстро уехали.
Лора выбежала из хижины и помчалась к лавке. Там наверняка что-то случилось, думала она.
— Ты куда, Лора? — крикнула ей вслед мама.
— Никуда, — отвечала Лора.
Сердце у нее бешено стучало; когда она увидела, как папа, целый и невредимый, выходит из лавки, оно чуть не выскочило из груди.
Папа вошел в хижину, плотно закрыл за собой дверь и вытащил из кармана тяжелый парусиновый мешочек.
— Я хочу отдать это тебе на сохранение, Каролина, — сказал он. — Здесь жалованье для рабочих. Всякий, кому вздумается его украсть, пойдет не сюда, а в контору.
— Я его хорошенько запрячу, Чарльз, — отозвалась мама. Она завернула мешочек в чистую тряпку и засунула в открытый мешок с мукой. — Никому и в голову не придет его здесь искать.
— Его тот человек привез? — спросила Лора.
— Да. Это кассир.
— Люди, которые приехали с ним, чего-то боялись?
— Нет, не думаю. Они просто охраняли кассира, чтобы его никто не ограбил, — сказал папа. — Он везет несколько сотен долларов наличными, которые причитаются рабочим во всех лагерях, и кто-нибудь может попытаться эти деньги украсть. У его провожатых достаточно пистолетов при себе и в коляске. Бояться им нечего.
Когда папа пошел обратно в лавку, Лора заметила, что из заднего кармана его брюк торчит рукоятка револьвера. Она знала, что папа ничего не боится, и посмотрела на его ружье, которое висело над дверью, и на стоявшую в углу винтовку. Мама тоже умеет из них стрелять. Нет никакой причины бояться, что разбойники могут захватить эти деньги.
В эту ночь Лора часто просыпалась и слышала, как папа ворочается на топчане по ту сторону занавески. Из-за того, что в мешке с мукой лежали деньги, ночь казалась непривычно темной и полной каких-то непонятных звуков. Но никому не могло прийти в голову искать там эти деньги, да и никто их там и не искал.
Рано утром папа отнес деньги в лавку. После завтрака все рабочие собрались вокруг лавки и один за другим начали туда заходить. Потом они один за другим оттуда выходили и, собравшись небольшими группами, о чем-то толковали. В этот день никто не работал, потому что это был день получки.
За ужином папа сказал, что ему надо вернуться в контору.
— Некоторые рабочие никак не могут понять, почему им заплатили жалованье только за две недели, — сказал он.
— А почему им не заплатили за весь месяц? — поинтересовалась Лора.