— Видишь ли, Лора, чтобы подготовить все эти чеки, требуется очень много времени. Потом чеки надо отослать кассиру, а он должен привезти деньги. Сейчас я плачу рабочим жалованье, причитающееся им по пятнадцатое число, а через две недели я заплачу им по сегодняшний день. Кое-кто не может никак взять в толк, что остальную часть жалованья придется ждать еще две недели. Они хотят, чтобы им заплатили по вчерашний день.
— Не волнуйся, Чарльз, — сказала мама. — Нельзя же требовать, чтобы они понимали, как ведутся дела.
— Надеюсь, они понимают, что ты тут ни при чем? — спросила Мэри.
— Хуже всего, что я в этом совсем не уверен, — отозвался папа. — Как бы там ни было, мне надо еще поработать в конторе.
Покончив с мытьем посуды, мама села в кресло и принялась укачивать Грейс. Кэрри примостилась рядом с нею, а Лора, сидя на пороге с Мэри, рассказывала ей о том, как в водах озера угасает отражение неба.
— Посреди озера бледнеют последние отблески света. Вокруг темная вода, на ней спят утки, а дальше черная земля. На сером небе начинают мерцать звезды. Папа зажег лампу в лавке. В черной стене лавки загорелось желтое окно. Мама! — вдруг вскочила Лора. — Там собралась большая толпа! Посмотри!
Перед лавкой столпились рабочие. Они ничего не говорили, не было даже слышно шагов подходивших, но черная толпа быстро росла.
Мама торопливо поднялась и уложила Грейс в постель. Потом подошла к двери, выглянула наружу через головы Мэри и Лоры и тихонько сказала:
— Идите домой.
Затем мама неплотно прикрыла дверь и стала наблюдать в щелку.
Мэри села на стул рядом с Кэрри, а Лора из-под маминой руки заглянула в щелку и увидела, что толпа вплотную окружила лавку. Двое мужчин поднялись на ступеньку и принялись колотить в дверь.
Толпа не шевелилась. Сгущавшиеся сумерки на минуту словно замерли.
Потом двое мужчин, стоявших на ступеньке, снова заколотили в дверь, и один из них крикнул:
— Откройте дверь, Инглз!
Дверь отворилась, и в свете лампы показался папа. Он закрыл за собою дверь, и те двое, что в нее стучали, отступили назад в толпу. Папа стоял на ступеньке, держа руки в карманах.
— В чем дело, ребята? — спокойно спросил он.
— Мы хотим получить свое жалованье, — раздался голос из толпы.
Другие голоса закричали:
— Все жалованье полностью! Отдай наше двухнедельное жалованье! Ты его припрятал! Мы хотим получить всё наше жалованье!
— Вы получите его ровно через две недели, как только я выпишу вам чеки, — сказал папа.
— Мы хотим его сейчас! — снова раздались крики. — Нечего тебе его задерживать! Давай его сюда!
— Сейчас я не могу заплатить вам, ребята, — спокойно продолжал папа. — У меня нет денег, пока не приедет кассир.
— Открой лавку! — крикнул кто-то, и вся толпа завопила:
— Вот-вот! Нам только того и надо! Открой лавку! Открой лавку!
— Нет, ребята, — хладнокровно отозвался папа. — Лавку я не открою. Приходите завтра утром, я выдам каждому товары, какие ему нужны, и запишу на его счет.
— Открой лавку, а не то мы сами откроем! — раздался крик.
Толпа зарычала и двинулась на папу.
Лора нырнула под мамину руку, но мама схватила ее за плечо и оттащила от двери.
— Пусти меня! Они побьют папу! Пусти! — громким шепотом умоляла Лора.
— Замолчи! — сказала мама таким голосом, какого Лора никогда еще не слыхала.
— Остановитесь, ребята. Не подходите слишком близко, — сказал папа.
Услышав его холодный голос, Лора задрожала от страха.
И вдруг она услышала другой голос, раздавшийся откуда-то из-за толпы. Голос был низкий, негромкий, но звучал он очень внятно.
— Что случилось, ребята?
В темноте Лора не могла рассмотреть красную рубашку, но таким высоким был только Большой Джерри. Его голова и плечи возвышались над всей толпой. Позади в смутном свете виднелось бледное пятно — там, наверное, стояла белая лошадь. Послышался нестройный хор голосов, а в ответ, словно раскаты грома, раздался громкий хохот Большого Джерри.
— Дурачье! — смеялся Большой Джерри. — Что за шум вы тут подняли? Вам нужны товары из лавки? Завтра утром мы возьмем всё, что захотим. Никуда они не денутся. И никто нас не остановит!
Лора услышала нехорошие слова. Их произносил Большой Джерри. Вся его речь были перемешана с проклятиями и со всякими другими словами, каких она никогда прежде не слыхала. Она едва его понимала, потому что ей стало дурно. Когда Большой Джерри встал на сторону толпы против папы, ей показалось, будто у нее внутри все разбилось вдребезги, как тарелка, которую уронили на пол.